– Как зачем? – возмутилась Жанна. – Посадить меня в тюрьму и забрать все имущество себе.
– Оно ему и так принадлежит, – фыркнула Нора. – Деньги-то его.
– Деньги его. А годы жизни – мои. Так что, все поровну, – отрезала Жанна.
– Какие годы? – возмутилась Нора. О чужой личной жизни она всегда знала лучше всех. – Вы разбежались, едва медовый месяц кончился! И после первой же ссоры к адвокатам побежали. Не брак, а сплошное судебное заседание.
– Маловероятно, – влезла я, не желая вдаваться в подробности чужих отношений. – Я не раздел Ковалевских капиталов имею в виду, а обвинение в убийстве. У тебя целых пять свидетелей, что ты невиновна и к дяде близко не подходила.
– Мы просто не знаем его плана! Этот человек полон коварства! Может, он хочет, чтобы мы думали…
– Еще идеи есть? – перебила Нора. Жанна обижено засопела.
– Я на память не жалуюсь, – пожала плечами Дора. – И мужика этого вижу впервые. Так что, засадить нож в брюхо повода не имелось.
– Мне он тоже не знаком, – призналась я. – Если даже где-то когда-то жизнь сводила, не запомнился.
– Это ты зря, – не сдержала улыбки Маруся. – Мужик красивый. И явно при деньгах. Был.
– Ритке такое счастье без надобности, – хмыкнула Жанна. – Свой не хуже дома сидит.
А Нора брезгливо поморщилась. Ее дома ждали лишь пыль да скучные книги. И виноватой в этом внезапно оказалась Иванова:
– Кто о чем, а вшивый о бане.
– Не все же о покойниках, – хмыкнула Маруся. Чувствовалось, что желание огреть Нору чем-нибудь тяжелым возрастало с каждой секундой. –Не ты ли, к слову, ему свидание назначала?
– Разумеется, нет!
– А знаешь, охотно верю… – кивнула Маруся. – Ведь ты и свидания – вещи из разных вселенных. Мне за тебя, как и всех обиженных жизнью женщин, обидно, конечно. Но что есть, то есть, и мужики проходят мимо, не оборачиваясь.
– Ах ты… да ты…
– Чего это ты так раскраснелась? – ухмыльнулась Маруся. – На правду ведь не обижаются. Сама всех вечно этим поучаешь, словно пластинка заезженная. А, мышка наша серенькая?
Нора пошла пятнами. Она сверлила Марусю гневным взглядом и нервно шевелила тонкими губами. Все присутствующие нервно замерли. Одна лишь Маруся посматривала на нее надменно, радуясь нанесенной обиде. Но вдруг и на некрасивом лице Норы появилась улыбка. Злая, едва заметная. И сразу стало ясно – сейчас грянет.