Коварный удар не сбил отца с ног. В его взгляде плескалось такое бешенство, какого ещё не видела. Даже когда он узнал, что дочь порченая, то был зол меньше, чем сейчас. Меня это так рассмешило, что я хрипло хохотнула.
Повисла по-настоящему жуткая тишина. И в ней я почувствовала, как комок злобы, созревший где-то под сердцем, раскрывается, как бутон тюльпана. Это не доставило мне стыда и не принесло сожаления. Я наслаждалась. Теперь отец ещё неделю будет беситься, а мать сетовать, что не увидела такое яркое событие.
Ёоклё, словно ожидая подобной выходки, чуть закрыл меня от взбешённого отца. Его рука однозначно легла на рукоять кинжала, скрываемого под плащом.
– Как же это непривычно, отец – прямо смотреть вам в глаза.
У господина Сфета заиграли желваки и, прежде чем он придумал ответ я решила сказать то, для чего набиралась смелости.
– Братья никогда не вернутся! А я вернусь. И тогда ты будешь прятать от меня глаза!
Ёоклё наверняка был готов под землю провалиться от того, как накалялась ситуация. Но ничего не успело произойти. Я развернулась и резким шагом, свойственным городскому беспризорнику, а не дочери земельного господина, направилась в карету и залезла в неё, забыв воспользоваться поданной рукой. Ёоклё без промедления последовал за мной. Как только дверь за ним захлопнулась, мы тронулись.
– Ну, давай же! Быстрее. Пока он не пришёл в себя, – подгонял возницу первый помощник, с безумной искоркой в глазах оглядываясь на удаляющееся поместье семейства Сфета.
Он ни разу не упрекнул меня за произошедшее.
***
Я так и не стала аун Унъён Радис. Единственное, что осталось с той сделки, так это договор, который лежит где-то там, в Анулейне, подписанный рукой отца и лишённый веса приказами Академии. При желании можно забрать его на память, как то, с чего началось моё долгое путешествие.
– Вот я и вернулась, – тихо сказала я.
Раскидистый высокий белый дуб был безучастен. Я запустила руки в сочный клевер. Стебли проскользнули между пальцев. Подняла взгляд. Там несильный ветер шептался с листьями. С одной из веток свисал огрызок верёвки. Давно, когда она была целой и крепкой, я могла разбежаться, уцепиться за неё и с весёлым писком подлететь к небу. Иногда меня заносило или переворачивало, и обратно летела совсем не туда, куда планировала. Например, прямо в ствол дуба.