– Не хочу, вот и не здороваюсь. С такими, как ты, здороваться никогда не буду.
– Я за это срок отбыл. Искупил вину. Думаешь, легко столько лет в лагере оттрубить?
– А что мне думать? Я Родине не изменял.
– Если бы твоих родителей власть погубила, то ты защищал бы эту власть?
– А Родина в чём виновата, простые люди в чём? – повысив голос, резко ответил папа и силой вытолкал непрошеного гостя за порог. Тогда впервые мы поняли, что наш отец может быть и таким. И таким принимали его с ещё большей радостью и любовью.
И всё – таки в детстве, при всей любви к своим родителям мне, как старшей из сестёр, некоторые поступки отца и матери были не только не понятны, но и вызывали недоумение. Поводы для этого были. Вспоминается, как в день смерти Сталина, убитая горем, пришла
я в свой дом, ожидая, что родители тяжело переживают трагическое известие. Открыв дверь, увидела, что отец с матерью спокойно, как будто бы ничего не случилась, разговаривают. Меня это несколько обескуражило. С дрожью в голосе спросила:
– А вы знаете, что товарищ Сталин умер?
– Знаем, доченька, знаем, – спокойно ответил папа, а мама при этом даже не заплакала.
– А как же мы теперь будем жить?
– Трудно будет, но проживём, – переглянувшись с отцом, постаралась успокоить меня мама, – садись, покушай!
Покушай? И это всё? Понять, почему мои родители так странно повели себя в этот скорбный день, я так и не смогла. Меня это очень расстроило, но в школе, слушая рассказы подружек, я соврала, потому что искренне считала: все должны обязательно тяжело переживать смерть человека, так заботившегося обо всех нас…
В другой раз, прочитав со всем классом рассказ о Павлике Морозове, я с восторгом поведала родителям об отважном пионере. Против ожидания, обнаружила, что ни отец, ни мать моих восторгов не разделили. Более того, папа задал мне вопрос, на который я не смогла дать однозначного ответа:
– А ты могла бы так поступить со мной?
– Нет, – подумав, ответила я, – но ты ведь не кулак?
– Нет, не кулак, – задумчиво произнёс папа и после непродолжительного молчания добавил: – Кулаки тоже были разными…
– Как это разными?
Папа не ответил, и диалог наш на этом прервался. Тогда я тоже не смогла ничего понять…
А вот отношение отца к людям, которые у нас, детей послевоенных лет, не вызывали симпатии, было и вовсе странным. Нищим, побирушкам, как называли их в нашем детстве, папа подавал милостыню всегда, даже если сам оставался в этот день без куска хлеба. Урок милосердия, который он преподал мне однажды, запомнился на всю жизнь. Мне было тогда шесть лет, и я в отсутствие родителей не подала очередной нищенке, поскольку посчитала, что оставшегося хлеба не хватит нам самим. Вечером, когда вся семья села ужинать, я с гордостью рассказала о своём, как мне казалось, достойном похвалы поступке. Папа, поднесший кусок хлеба ко рту, неожиданно поперхнулся и, положив хлеб, вышел из – за стола. Вслед за ним выскочила мама…