Попытался сглотнуть,
но не смог — во рту пересохло. Зато
на ладонях начался настоящий потоп, плащ под ними пропитался
насквозь. Знали бы вы, каких трудов стоило не зыркать
на дверь и угомонить ноги, норовящие сами собой кинуться
наутек. И уж тем более держать рот на замке
и вопреки дикому, обжигающему изнутри желанию
не выкрикнуть заветное имя — Арграхира.
— Артур, — строго, как
к оплошавшему новобранцу, обратился командир.
— Встань.
Подчинился, да с такой
резвостью, словно в задницу впился гвоздь.
— Напомни всем присутствующим,
как оказался в игре, повстречал Мясорубку и почему пришел
в Анвиль?
Рассказал, едва удерживая твердость
в голосе. Несмотря на краткость и сжатость, история
заняла около получаса.
— Спасибо, — седой кивнул,
разрешая сесть. — Друзья! Все, что сказал этот юноша, —
палец в золоченой броне указал на меня, и мотор
в груди на секунду заглох, — чистая правда.
Артур — настоящий герой и преданный поборник Света.
Я снимаю все обвинения и требую — нет, приказываю!
— относиться к нему, как к равному.
Зал наполнился возмущенными
вздохами — впрочем, чего еще было ждать,
не оваций же. Бойцы гудели, фыркали
и перешептывались, но лишь одна девушка осмелилась
в полный рост объявить то, о чем думал каждый
в зале. Надо говорить, кто эта прелесть?
— Да вы с ума
сошли! — взвизгнула Рената.
— Уймись! — гаркнул Майор.
— И соблюдай субординацию!
— Пусть говорит! — крикнули
с галерки, и вслед за смутьяном поднялась половина
собравшихся.
Другая часть тоже встала, намереваясь
защищать вожака. А вот и бунт на корабле. Хотя,
какой там бунт — сущее дело Дрейфуса, расколовшее французское
общество на два непримиримых лагеря. Но тогда особо
острую конфронтацию вызвало осуждение несправедливо обвиненного,
а теперь — оправдание. Больше никто не стеснялся
орать, и начался такой гомон, что политические ток-шоу
на федеральных каналах и рядом не стояли. Еще
немного — и в ход пошли бы кулаки,
а то и мечи, но командиру удалось восстановить
порядок, пусть и ценой дощатого пола.
Могучий молот рухнул, и меж
рядов пронеслась сияющая золотом трещина, лопнувшая со звоном
тысячи набатов. Спорщики вмиг затихли и, жмурясь и скрипя
зубами, заткнули уши. Спасало слабо, ведь звук пронзал насквозь,
колебля каждую клеточку тела. Мне, кстати, досталось больше всех
из-за связанных рук.