Знал одного только Юрия IV Дмитриевича, князя
Звенигородского и Галицкого, третьего сына Дмитрия Донского (ист.:
по мнению автора нумерацию правителей СВР следует вести по
Владимирскому престолу). Правил на северо-востоке Руси на рубеже
четырнадцатого и пятнадцатого веков. Боролся за великий престол с
племянником, князем Московским Василием III Васильевичем.
Имел четырех сыновей: Ивана, Василия, Дмитрия и еще раз Дмитрия.
Сейчас я вызнаю свое имя, и с учетом возраста смогу примерно
определить год:
- А как меня самого звать?
Холоп с некоторым страхом посмотрел на меня, но ответил:
- Димитрием, господине.
Опять - двадцать пять. Теперь как сформулировать вопрос про
какого Дмитрия из двух? Один был по кликухе «Шемяка», другой вроде
бы «Красный», но прозвища обычно давались в течение всей жизни,
может быть даже в зрелом возрасте. Стоп! Князь Юрий переселился в
Галич из Звенигорода только после воцарения племянника в Москве в
1425 году, а через восемь лет захватил Москву, став великим
князем... Шемяка должен уже быть в возрасте молодого мужчины, но
никак не подростка. Методом исключений идентифицировал себя. Я –
Дмитрий Красный. Правда, так меня в будущем обзовут. Народу чем-то
понравился. Осталось только разобраться с точной датой своего
попадалова.
За размышлениями позабыл, что передо мной на коленях стоит
человек, хоть и пацан. Или это интерфейс меня так отформатировал?
Спохватившись, велел ему подняться.
- Господине, леть нам бадейку пояти (ст.русс.: Господин, можно
нам ведро забрать)? – жалобно попросил чернявый.
- Еще бы не леть! Всю жизнь мечтал спать возле унитаза. Тебя то
так кличут?
- Ждан се рекомах (ст.русс.: прозываюсь ).
- А приятеля твоего как?
- Его Устином рек, господине, - махнув в сторону своего
компаньона, сообщил Ждан.
Тощий и нескладный блондин, услышав свое имя, на всякий случай
рухнул на колени.
Вытащив бадейку, парни спешно вернулись и стали обряжать меня в
белую полотняную рубаху и синие штаны. Несмотря на жару, напялили
ещё голубой кафтан, расшитый золотыми завитками, чем-то
напоминающие абстрактные цветочки. Подпоясали кожаным поясом с
вышитым серебристым узором. На ногах оказались сафьяновые сапожки
кроваво-красного цвета. Причем на каждом сапоге по бокам были
расписаны позолотой дурацкие птицы.
Знакомая уже женщина повела меня в одном ей ведомом направлении.
Я оказался в большой комнате со стоящим посередине столом, накрытым
узорчатой скатертью. Поодаль от него на лавке у отворенных окон
скучали представительные бородачи. В своих разноцветных расшитых
кафтанах и колпаках они походили на киношных турецких вельмож.
Поймав мой взгляд склонили голову, не вставая. Через мгновение они
вдруг повскакивали и почтительно отвесили более низкий поклон.
Оказалось, следом за мной зашёл Джигурда, тьфу, батюшка моего
нынешнего тела. А за ним величаво вошла, деловито порыкивая,
настоящая рысь. Спокойно и даже лениво оглядевшись, она направилась
ко мне, обнюхала внимательно и отошла к своей плошке на полу. Отец
крепко обхватил меня за талию и буквально потащил к месту, куда я
должен был присесть, приговаривая: