– Я не правозащитник, – ответил я всей этой троице сразу же, – хотя, что это я лукавлю, – и, достав красные корочки удостоверения железнодорожника, которые были внешне очень похожи на милицейские, помахал ими над головой, – ребята давайте без эксцессов, чтобы не пришлось вызывать группу поддержки или катафалк…
– Не надо, Геша, не надо, не связывайся с этими ребятами… Давай лучше пойдём отсюда. Да-да, у меня не очень хорошее предчувствие – произойдёт какая-нибудь гадость, там, долго будет, – Виктор замолчал, как бы подбирая слова, но не мог никак мне сказать «что долго будет…», скорее всего, он хотел сказать, «что будет больно».
– Я тебя понял. Я тебя прекрасно понял, – попытался пошутить я, – будет больно за бесцельно прожитые годы? Хорошо, всё! Я не «встреваю» в эту компанию и в эти разборки. Пойдём за столик, посидим еще, на виду у всех, так будет лучше. Я думаю, что на видном месте к нам приставать не будут, и ты мне расскажешь, что с тобой такое случилось? Я же вижу, что у тебя душа не на месте: маешься ты и алкоголь не помогает, только вредит, и причём сильно вредит. Не пробовал бросить?
– Все, парни, расходимся, давайте не будем друг другу портить вечер, – Витяй сунул руку в карман брюк, где у него, якобы, лежало что-то, – не хочется сегодня стрелять в людей!
– А, что, реально будешь стрелять? – Остановившись, спросил лысый тип в черном пиджаке.
– А то! – Воскликнул Виктор, и медленно начал вытаскивать что-то, типа пистолета из кармана.
– Как в тире, – добавил я и тоже сунул руку в карман, – лучше разойтись по-хорошему, пока ещё все живы!
Лысый тип в черном пиджаке зло посмотрел на меня и Виктора, сплюнул, и развернувшись на сто восемьдесят градусов сказал своим корешам:
– Ладно, пошли отсюда, не хватало нам срок мотать из-за этих «башкиров»4, – и все трое дружно направились к свободному столику в дальний угол кафе-ресторана.
Я осмотрелся, хотел увидеть дам, за которых только что вступились, но они внезапно куда-то испарились. Осталось только развести руками и присесть напротив Витяя за нашим столиком. Усевшись поудобней, мы долго и пристально уставились друг на друга.
– А, тебе-то, про какое кино рассказывать? – Виктор как-бы нехотя начал жевать губы, издавая звуки. – Все эти россказни реально тебя интересуют? Ты, вижу, человек успешный и хорошо устроился на этом свете. Может быть не совсем комфортно, я имею в виду душевность. Смотрю, тянешь нормально. Работа есть, деньги есть. Только грусть чувствуется – один ты, и одиночество съедает… Поэтому меня потащил с собой в этот бар? Страшно одному оставаться на ночь под вечер? Я по себе знаю, сидишь на этой проклятущей кухне и не с кем поговорить, а мысли так и захватывают тебя, нехорошие, грустные мысли, как в плену – никак не вырваться…