– Я опоздал, – спокойно ответил Павел, обернувшись.
– И что? Не будет никакого вранья? – статная девушка в строгом облегающем костюме стояла перед ним, прижимая к груди стопку тетрадей.
– Нет. Зачем? Я реально просто опоздал. Причины неважны.
– Реально? Это что за слово такое? – улыбнулась грозная учительница. Павел невольно засмотрелся. Эти очки в толстой оправе на вздернутом носике, конский хвост, красивые от природы черты лица при отсутствии макияжа, идеальная фигура, которую даже местная одежда не могла испортить. Девушка проследила его взгляд, и улыбка сползла с ее лица. – Олейников… ты иди в класс…
Лицо залилось краской. Что-то в его взгляде было пугающее, не детское.
– Не проводите? Боюсь я, – нагло спросил Павел.
– Иди за мной, – как можно строже сказала уже совсем растерявшаяся учительница.
– Ираида Тарасовна, простите, что прерываю, опоздавшего вам привела. Здравствуйте, ребята!
Почти тридцать человек в одинаковой одежде встали как по команде:
– Здравствуйте, Ирина Геннадьевна!
Этот хор был настолько убедительным, будто они тренировались специально для такого случая. У Павла отвисла челюсть: «Корея, бля».
– Опоздал – пусть в коридоре ждет, я не позволю нарушителям дисциплины посещать мои уроки.
Пожилая, лет пятидесяти, седая, с испещренным глубокими морщинами лицом женщина произнесла это, не поворачивая головы.
Ираида, она же Швабра, классный руководитель и учитель украинского языка и литературы, его не любила. В УССР в те времена, если родители не имели украинских корней, их ребенок имел право не учить украинский язык. То есть на украинской паре Павел или не присутствовал, убегая домой, или занимался своими делами. В основном читал принесенные вместе с учебниками книги. Это ее жутко бесило. Будучи в душе ярой националисткой, она на дух не переносила всех непонимающих или отвергающих ее любовь к Неньке.
– Ираида Тарасовна, у вас сейчас политинформация, а не урок, – спокойно сказала Ирина Геннадьевна. – И пока я завуч школы, я буду решать, кто будет сидеть в классе, а кто нет.
Павел смотрел на эту красивую женщину и хотел на ней жениться прямо сейчас. Она повернулась к нему фронтом, внимательно посмотрела ему в почти влюбленные глаза и вышла из класса.
– Извините, Ираида Тарасовна, так получилось, провозился чего-то с утра, – сказал Павел, оглядывая сине-коричневый класс. Снова накатило ощущение нереальности происходящего. Прошло каких-то полтора часа с момента, когда он думал, что окончательно поехал головой, и вот уже стоит, как Алиса Селезнева из будущего, в классе, набитом тринадцати-четырнадцатилетними детьми, сидящими за зелеными партами в восемьдесят каком-то году. Вглядываясь в лица, Павел пытался вспомнить имена.