У Кэтрин обнаружили рак. Осознание того, что мамы скоро не станет, пришло к Эмили да и всему их семейству далеко не сразу. Все сначала было как раньше: работа в поле, домашние дела, школа, веселая болтовня с подругами, любимый братик Риф. Но пришло время, когда вчера еще совсем девочке пришлось в одночасье повзрослеть. Конечно же она не стала в одно мгновение настоящей женщиной, просто осознала, что ей теперь придется самой отвечать за свою жизнь.
Тот день выдался необыкновенно солнечным. Ветер лениво играл колосьями пшеницы. Недуг Кэтрин никто в действительности не воспринимал всерьез, словно она просто подхватила затяжную простуду, она сильно похудела, но фигура ее от этого лишь выиграла. Джон уже пришел домой после работы в поле и успел уже даже выпить неизменную рюмочку настойки. Эмили вернулась из школы. Тогда-то Кэтрин и позвала дочь в свою комнату, чтобы серьезно поговорить.
Дом Семьи Бейлинов находился на окраине деревушки, носящей необычное название Малимба. Народу здесь жило немного, и все знали друг о друге практически все. Дом Эмили стоял в самом конце улицы, рядом с обрывом. Чуть ли не каждый вечер отсюда можно было любоваться самым красивым закатом на свете, а утром под кукареканье петуха именно здесь начинался самый дивный рассвет в мире. Участок вокруг дома расположился на тридцати сотках. Дом Джон построил сам в течение года после рождения Эмили, он был двухэтажный, с четырьмя комнатами наверху и двумя внизу, и это не считая большой гостиной и кухни.
Когда Эмили поднялась в комнату матери, Кэтрин попросила дочь закрыть дверь. Впрочем, предосторожность эта была излишней, потому что то ли от боли, то ли от страха женщина говорила очень тихо. Все это время Кэтрин старалась держаться, не желая показывать окружающим слабости. Только после смерти матери Эмили начала понимать, что же тогда на самом деле происходило.
«Милая дочка, – сказала Кэтрин, – я не хочу умирать, я не готова, у меня осталось еще столько недоделанных дел. Пожалуйста, не отпускай меня…» Она замолчала, а потом дико, страшно, будто попавший в капкан зверь, завыла. Этот крик Эмили запомнила на всю жизнь. Тогда-то она все окончательно и поняла. Рассмотрев наконец синяки на теле матери, увидев гнойные язвы, которые все это время скрывались под глухими платьями, она осознала страшную правду. В тот миг ее сознание перевернулось. В голове Эмили не укладывалось, как мать могла скрывать столь сильную боль, делать вид, будто ничего не происходит, и она такая же сильная женщина, как и прежде. Да как она вообще могла работать в поле с такими ранами?! А вечером как ни в чем не бывало улыбаться домашним и хлопотать по хозяйству?.. Эмили вдруг осознала, какой невероятно сильной была ее мать и вместе с тем какой она была беспомощной сейчас. И вот сейчас, когда ей оставалось жить совсем немного, она не могла больше сдержать душевной боли, вырвавшейся наружу с диким, звериным криком. Кэтрин же знала: пришло ее время.