Освоив чтение в четыре, к восьми я успела проглотить уже довольно много. Любимый "Всадник без головы" – я долго верила, что в силу редкого везения мне сразу попалась лучшая из существующих на свете книг, – был изучен вдоль и поперек. Война, оккупация Харькова, эвакуация и переезд привели к тому, что дома у нас книг почти не осталось. И я повадилась в поселковую библиотеку. Нина Васильевна уже знала, что серию "Мои первые книжки" предлагать бесполезно, и завидев у края стойки знакомый нос, вздыхая, несла что-нибудь "Для среднего школьного возраста". Я норовила вымозжить приключенческий заграничный роман, она – подсунуть мне повесть о пионерских делах. В качестве компромисса мы часто сходились на чем-нибудь приключенческом, но советском. Так и вышло, что прокламации, гектограф, явочные квартиры переполняли мою голову наряду с мустангами, креолками и бригантинами.
Я бы, конечно, предпочла унестись в жаркие страны под пиратским флагом. Но вокруг поселка на тысячи миль простиралась суша, и я решила бороться за свободу. Вроде бы ее уже завоевали, но мне представлялось, что не вполне. Что-то было не так… нашла! Вот: "Неправда, что победила справедливость! Животных убивают и мучают все, кто хочет! Долой мучителей!"
Чем дольше я размышляла, тем сильнее разгорался во мне революционный протест. Я вспомнила все: и Пальму, пристреленную на всякий случай, и Бутона, до одури задрессированного Юркой, и жабу… С жабой получилось ужасно. Как-то, когда я бродила по полю с самодельным луком, пытаясь стрелять в цель по сосновым стволам, ко мне подошел мальчишка. Дачник – они хоть и задавались, но были интереснее местных, а этот с первых же слов оказался ценителем "Всадника без головы", единомышленником! Мы замечательно поговорили, он со мной пострелял, и назавтра мы условились встретиться снова. На первое в жизни свидание я мчалась со всех ног. Единомышленник уже ждал меня. Я издали видела, как он стоит на освещенном солнцем холмике, картинно опираясь на палку. А когда подбежала, он с любезной улыбочкой показал мне жабу, проткнутую насквозь острым концом этой упертой в землю палки.
Мама учила меня, что защищаться необходимо, но первой затевать драку нельзя. В тот раз я нарушила материнский завет, и только это меня немножко утешало.
А еще – самое страшное. Ворона. Ее живьем поджаривали на костре большие парни, семиклассники. Как она кричала! А я прошла мимо и сделала вид, будто не понимаю, что происходит. Минута, при воспоминании о которой даже сегодня сердце тяжелеет. Их было четверо, и таких… В общем, да, струсила. Я, утверждавшая, что не знаю страха, даже исключившая из своего лексикона первое лицо глагола "бояться", я допустила… Бессилие, унижение, чувство вины долго меня грызли. Ведь, может быть, сделай я то, что следовало, эти гады отпустили бы ее. Закричать, броситься, расшвырять ногами костер, схватить ворону, да, они бы растерялись… наверное. Или нет? Надо бороться, надо! С такими вещами необходимо покончить раз и навсегда. Ну-ка, еще одну: "Неправда, что…"