– Позвольте. – перебила Марина Тимофея Ильича.
– Марина, что такое? – Иннокентий Максимович вздёрнул брови вверх.
– Мы не должны расширяться. Нет, ни в коем случае. Это разрушит не только наш имидж, но и финансовую стабильность. Кредиты будут под страшные проценты. Где вы найдете достойных подрядчиков на востоке?
– Марина, Марина, стойте. – перебил её Иннокентий Максимович.
– Нет, это вы стойте! Вы чёрт знает что делаете.
– Марина? – изумился босс. – Вопрос уже решён.
– Да? Ну и пожалуйста. Расхлёбывайте потом сами.
Марина встала и, сопровождаемая взглядами мужчин, слушать не хотевшая их увещеваний, покинула аудиторию. Ей вдогонку кто-то бросился, кажется, Тимофей Ильич, расчувствовавшийся от того, как жёстко, грубо она его перебила. Но Марина не дала себя догнать, уверенным, почти что армейским шагом проследовав в свой кабинет. Вот только на душе у неё было так тоскливо, что хоть плачь. Никто её не хотел слушать и все попытки вразумить окружающих, добиться от них хоть какой-то смышлённости оказались тщетны. Когда это началось и когда закончится? Марина вспомнила слова покойной мамы, которая – по простоте душевной – любила говорить, что за чёрной полосой приходит белая или, уж во всяком случае, не такая чёрная. Но она не знала, как ей это поможет. Зато совершенно неожиданно она ощутила потребность позвонить своей сестре, Наде, и не с тем, чтобы пожаловаться на её сына, а просто так, поделиться переживаниями. Надя не заставила ждать себя и нескольких гудков – сразу видно, одинокая душа.
– Как у тебя дела? – спросила Марина.
– Потихоньку, Марин. Знаешь, нам тут много не надо для счастья. Вот, встала, кашку себе приготовила, с мёдом, с вареньем. Мёдом у нас соседка торгует, но мне две баночки просто так дала, мы давно дружим. Хотела с утреца за молочком сходить, но не встала – сил нет. Теперь только в среду привезут. Надо бы мне к врачу пойти, к хирургу наверное, нога всё болит, еле хожу. До магазина дойду – уже хорошо. А раньше вот – выйду, сразу на рынок на другой конец города, там мяса куплю, огурчиков солёных, капусты квашеной, яиц два десятка, хлеба три буханки, творога полкило, сыра грамм четыреста, фруктиков каких-нибудь, овощей разных. А теперь нет сил. Что с Борькой будет, если я помру? Кстати, как он там?
– Хорошо, но, знаешь, гуляет много.