И вот я, такой молодой и
красивый, в очередной раз стою напротив наставника и чую, что мне
конец. И не зря. Только что мне удалось поймать его на уловку,
продумываемую мной весь последний месяц, и гада неслабо приложило
собственной техникой. Второй раз этот номер не пройдет. Поток жара
мгновенно высушивает остатки водной ловушки, так аккуратно
выстраиваемой мной вокруг учителя, а новая цепь молний, сорвавшаяся
с рук Андреаса, достает меня в прыжке и сбивает на пол. Но на сей
раз мой мучитель не отпустил технику, а с самым садистским
выражением лица продолжал удерживать. Речь пошла уже не о защите, а
о банальном выживании. Я начал судорожно собирать доступные
мне резервы, но очередная молния попала точно в сосредоточие
источника и привела к катастрофе. Собранная для защиты сила
понеслась по каналам в теле, выжигая их, превращая в пепел,
отзываясь невыносимой болью. Теряя сознание, я еще успел заметить
испуганное лицо мучителя, склонившегося надо мной, но даже плюнуть
в ненавистную морду не осталось сил.
И вот я здесь.
Но хотя воспоминания Егора стали
моими, Егором я себя не ощущал. Я все та же старая циничная
сволочь с устоявшимся мировоззрением и сложившимся взглядом на
вещи. Правда, чувствовать себя молодым и почти здоровым гораздо
приятнее, чем старым и больным.
Пока я утрясал воспоминания двух
своих ипостасей, проснулся мужик, который меня караулил. Теперь я
знал, что это Егоркин персональный охранник Григорий, приставленный
к нему на время выходов в город. Бывший гвардеец императора, тяжело
раненный в одной из стычек, стал не годен к службе и работал при
лицее. После перевода Егора на практику в муниципальную больницу
бывшего вояку прикрепили к нему для охраны и помощи. Днем он
отводил мальчишку на место, а вечером притаскивал обратно,
частенько прямо на руках. За месяцы, проведенные вместе, Егор и
Григорий не то чтобы подружились, но научились вполне сносно
сосуществовать. Егор потихонечку подлечивал отставника, а Григорий
ненавязчиво оберегал его от различных неприятностей, которые Егор
по малолетству просто не замечал.
Так, стоп. Это я теперь Егор. Нельзя
даже в мыслях думать как-то иначе.
Григорий внимательно меня оглядел и
с деликатностью, которую трудно заподозрить в таком медведе,
спросил:
– Как вы, Егор Николаевич?
Доктор велел вам не вставать. Может, утка требуется? Я мигом
принесу.