«Кривовато выходит», – думал Миша. С ним нельзя было не согласиться. Все попытки мамы запихнуть сына в художественную школу в своё время встретили ожесточенное сопротивление, и Миша впервые об этом пожалел. Не получались простейшие вещи, вроде маленького деревца, цветочка, домика. Всё рисовалось пьяно-схематичным, неживым, как пометки гвоздем на стенах тюремной камеры. Миша начисто утратил интерес к рисованию лет с шести. Для него это входило в разряд постыдных детских увлечений, а-ля игра в больничку.
Когда Вова подарил ему комплект цветных карандашей на двенадцатый день рождения, Миша чудом удержался чтобы не выпалить: «Ну и на кой хрен мне этот беспонт? Сам рисуй свою учительницу».
Но не выпалил. Злиться на Вову не выходило. Вова был огромный – два, или три, или четыре метра ростом. Добрый, как теленок. Миша принял подарок с недоумением, но не сдержал улыбку, глядя в светлое губастое лицо Вовы. Этот гигант был похож на негра-баскетболиста, который почему-то утратил природный загар.
Миша в общих чертах знал, откуда берутся дети. Коллективный просмотр порно-журнала за гаражами возле школы развеял таинственность вокруг неказистой человеческой репродукции. Но как из этой маленькой, горластой тёти Тани появился такой мастодонт? Миша не мог понять.
«Не иначе, Танька согрешила с людоедом», – шутила тётя Нона, глядя на Вову.
«Держи. Первую учительницу нарисуешь», – шутил Вова, глядя на Мишу.
Рисовать Людмилу Спиридоновну было пыткой, да и Вова не самый близкий человек, но хотя бы такую мелочь точно заслужил. Линия, росчерк. Пара точек – пуговицы, пара точек – глаза, пара точек – звёзды над зеленой дугой поляны. Хотя бы так.
Забавно, что Вову любили все, как этажного талисмана, да и Вова всех любил, как родных. А вот тётю Таню терпеть не могли за её страшную активность, пронзительный голос подстреленной пустельги, доходящее до безумия занудство и жажду территориальной экспансии – все батареи в умывальнике были забиты её тряпками непонятного назначения.
Миша частенько видел скандалы в формате «тётя Таня vs. кто угодно». Чаще всего оппонентом была тётя Нона, как человек ещё более пробивной и беспардонный, чем тётя Таня. Однажды они даже подрались. Тётя Таня заставила все раковины кадками с рассадой и ушла на несколько часов, как ни в чем не бывало.