– Над Омельничком, по правой стороне Днепра.
– Должно быть, ехал в Сечь.
– Он хотел обойти Кудак. Теперь понимаю.
– С ним было много людей?
– Около сорока человек. Но они приехали слишком поздно. Если бы не мои люди, слуги старосты задушили бы его.
– Он так говорил.
– Откуда же староста мог знать, где его искать, если здесь, в городе, все теряют головы, не зная, куда он пропал?
– Этого я тоже не знаю. Может быть, Хмельницкий солгал, выдав обыкновенных разбойников за слуг старосты, чтобы тем сильнее подтвердить свою обиду.
– Не может этого быть. Вот странно! А вы знаете, что есть гетманский приказ поймать Хмельницкого и in fundo[6] задержать.
Наместник не успел ответить, так как в это время в комнату со страшным шумом вошел какой-то шляхтич, хлопнул дверью раз, другой и, гордо взглянув на сидевших, крикнул:
– Бью челом вашим милостям!
Это был человек лет сорока, маленького роста, с вызывающим лицом, выражение которого еще сильнее подчеркивалось живыми глазами навыкате. Очевидно, очень живой, вспыльчивый, раздражительный человек.
– Бью челом вашим милостям! – повторил он громко и резко, когда ему не ответили сразу.
– Челом, челом! – отозвалось несколько голосов.
Это был пан Чаплинский, Чигиринский подстароста, поверенный молодого хорунжего Конецпольского.
В Чигирине его не любили за то, что он был задира, ябедник, однако с ним все же считались.
Он, как и все, уважал только одного Зацвилиховского за его храбрость, заслуги и мужество. Завидев его, он тотчас подошел и, поклонившись довольно гордо Скшетускому, присел к ним со своей кружкой меда.
– Мосци-староста, – спросил Зацвилиховский, – не знаете ли, что с Хмельницким?
– Повешен, мосци-хорунжий, не будь я Чаплинский, повешен, а если еще не висит, то будет висеть теперь, после издания гетманского приказа, пусть он только попадется в мои руки!
Говоря это, он так ударил кулаком по столу, что вино расплескалось.
– Не проливайте, ваць-пане, вина! – сказал пан Скшетуский.
Зацвилиховский прервал:
– А как вы его достанете? Ведь он скрылся неизвестно куда.
– Неизвестно? Я знаю, не будь я Чаплинский!
– Вы, ваша милость пан хорунжий, знаете Хведко. Этот Хведко служит и ему, и мне. Он будет для Хмельницкого Иудой. Долго рассказывать. Хведко сговорился с молодцами Хмельницкого. Он ловкий человек. Знает каждый его шаг. Обещал достать мне его живым или мертвым и выехал впереди Хмельницкого, зная, где его ждать. А, проклятый?!