– Разбойничьей пулей, умереть на этом месте! В Радоме было другое!
– Может быть, вы и дали обет идти в Святую Землю, но что не были в ней, это верно.
– Не был, ибо еше в Галате сподобился принять мученический венец! Если лгу, то я собака, а не шляхтич!
– Врете и врете!
– Будь я шельмой, если вру!.. Ваше здоровье, пан наместник!
Тем временем подходили и другие знакомиться с паном Скшетуским и свидетельствовать ему свое почтение, – все не любили Чаплинского и радовались его посрамлению. Странная и до сих пор непонятная вещь, что вся шляхта в окрестностях Чигирина, все мелкие землевладельцы, арендаторы, даже люди, служившие у Конецпольских, все, зная по соседству о распрях Чаплинского с Хмельницким, были на стороне последнего. У Хмельницкого была слава знаменитого воина, оказавшего немалые услуги в разных войнах. Знали также, что сам король сносился с ним и высоко ценил его мнения, на все происшествие смотрели только как на обычную ссору шляхтича с шляхтичем, каких были тысячи, особенно на окраине. И все становились на сторону того, кто сумел приобрести больше расположения, и никто не предвидел, какие страшные последствия это будет иметь. Только позднее вспыхнула ненависть к Хмельницкому в сердцах шляхты и духовенства обоих исповеданий.
К пану Скшетускому подходили с квартами, говорили:
– Пейте, пане брат! Выпейте и со мной.
– Да здравствуют солдаты Вишневецкого!
– Такой молодой, а уж поручик у князя!
– Виват князь Еремия, гетман над гетманами!
– С князем Еремией пойдем на край света!
– На турок и татар!
– В Стамбул!
– Да здравствует всемилостивейший король наш Владислав IV!
Громче всех кричал пан Заглоба, который мог перепить и перекричать целый полк.
– Мосци-панове! – орал он так, что стекла в окнах дрожали, – я уже вызвал султана в суд за насилие, которому я подвергся в Галате.
– Не мелите вы вздор! Язык распухнет!
– Как это, мосци-панове? «Quatuor articuli judicii castrensis: stuprum, incendium, latrocinium et vis armata, alienis aedibus illata»[8]. A разве это не было vis armata[9]?
– Крикливый же тетерев – ваша милость!
– Пойду хоть в трибунал!
– Да перестаньте же, ваша милость!
– И приговора добьюсь, и бесчестным его объявлю, а потом война, но уже с обесчещенным… Ваше здоровье!
Некоторые смеялись, смеялся и пан Скшетуский, у него уже слегка шумело