– Как там Лада, приезжает иногда? – спросил он, опуская в чашку кружок лимона.
– С того раза – нет, звонила только, – ответила Юля ровным голосом, глядя в пол. – Хотела выбраться, но Терентий приболел.
– Ну, а летом они что – живут тут?
– Да. Бывает, – с мая чуть не до октября. С небольшими перерывами. Особенно, если погода удачная…
– Погода дачная, удачная, – пробормотал он, привыкши рифмовать всё машинально. Отпил из чашки и, откинувшись на диванную спинку, сказал: – Юль, а давай уж на ты, что ли?..
– Давай, – согласилась она так же ровно и отстранённо.
– Ты хоть бы о себе что-нибудь рассказала. Я, вон, вроде, свою биографию в тот раз изложил. А ты-то у нас – откуда, прелестное дитя?
Она произнесла название городка, смутно ему знакомое.
– Это ведь наукоград, кажется? А он что – к Московской области относится, или…
– К Московской. Но – на самом краю, отсюда не близко.
– И как там сейчас, неужто вся наука остановилась?
– Почти вся. Кто уехал, кто сменил занятие…
– Грустно. А у тебя там что, родители?..
– Нет, умерли.
– Ох ты, соболезную. У меня – тоже, но ты-то ещё юная совсем…
– Мне уже почти двадцать два, – сказала Юлия мрачно и чуть ли не с вызовом.
– С ума сойти, как много! – улыбнулся он. – Правда, я думал, что тебе не больше восемнадцати где-то… А вот мне – мне летом двадцать восемь стукнет, не шутки.
– Я в универ наш после техникума поступила, – пояснила она, – так что в группе – самая старая.
– Звучит смешно: старая! Но, а вообще, – ты что, получается, совсем одна, или братья-сёстры…
– Брат, – сказала она после паузы. – Только мы не общаемся.
И добавила твёрдо, без экивоков:
– Пьёт.
– Понятно, – сказал он с полагающимся сочувствием в голосе. И тоже добавил, тоже выдержав паузу: – Ну, мне пора. Дел полно. Спасибо за чай, в этом доме заваривать умеют!..
Поднимаясь, Савва повернул голову и только тогда обратил внимание на картину, висевшую над диваном: портрет седого, но крепкого человека с обветренным лицом и каким-то молодым, весёлым взглядом, стоящего на фоне густых еловых веток, в дождевике и сапогах. В ногах сидела охотничья собака, кажется, лайка, не спускавшая с него глаз. Охотник? Вроде без ружья, так что, может, просто грибник, дачник… Неизвестно, что за художник живописал, скорее даже любитель, однако какую-то личностную незаурядность передать ему вполне удалось.