К счастью, ничего подозрительного. Тогда я сделал последнее усилие, героическое, олимпийское усилие, и покорил вершину.
Холм обрывался крутым оврагом. Внизу стояли автомобили и даже дымили костры. Картина со стороны напоминала лагерь небольшого партизанского отряда. Но это были люди! Кажется, настоящие.
Я быстро скатился с холма, оступившись пару раз и едва не расцарапав лицо.
У подножия на поваленном дереве сидел, покуривая, встреченный мной грибник. Я выдохнул и пристроился рядом.
– Полегчало? – спросил он.
– Да… Вы знаете, я ведь на самом деле… в этом лесу… потерялся.
Грибник поправил котомку.
– Это сразу видно. Но разве вы, интеллигенты, в чем признаетесь? Э-э…
Он махнул рукой и пошел куда-то, не прощаясь. А я еще подумал: откуда он взял сигарету, у него же вроде не было?
Впрочем, плевать.
Я собрал оставшиеся силы в кулак и принялся искать наш автомобиль. Он стоял недалеко. Коллеги бросились ко мне и стали тискать. Оказалось, они очень переживали. Я услышал много приятных и некоторое количество неприятных слов, но, безусловно, почувствовал себя важной частью коллектива. Потом, конечно, начались издевательства. Но я был счастлив любому виду социализации.
– А где грибы? – спросили меня. Я огляделся. Действительно, корзинки поблизости не было. Куда-то она запропастилась.
– Потерял, – сказал я удрученно. – Эх, видели бы вы, какой я нашел гриб. Царь-гриб!
– Да-да, конечно, – сказали мне, – ври больше.
И похлопали по плечу. Почему же никто, никто мне не верит?
Он раздевался в комнате своей,
не глядя на припахивавший потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломленный первым оборотом.
Иосиф Бродский
Когда пары кончились, Гена ткнул меня в бок. Болезненное ощущение.
– Хочешь повеселиться? – спросил он. Его глаза горели нездоровым огнем. Щеки полыхали. Ноздри раздувались, как у дракона, собирающегося выдохнуть пламя. Я почувствовал; добром это дело не кончится. Разумеется, я ответил утвердительно.
– Тогда, – сказал Гена, – есть идея. Но нет денег.
Так было всегда. Гена генерировал идеи, я доставал деньги.
– Это не проблема, – сказал я, – в известных пределах.
Гена потер ладони.
– Есть две чиксы. Ничего такие. По крайней мере, одна из них. Зовут Лена. Или Таня, не помню.
Я поднял бровь. Меня всегда удивляла Генина непосредственность.