И вот как-то раз я поймала себя на том, что к плановому визиту
своего надзирателя стараюсь надеть одёжку покрасивее. И мне
казалось, что он это замечает. А на службе я пыталась не
сталкиваться с ним и в рейды с его группой не напрашивалась. Мне
казалось, что будет заметно, как я на него глазею.
«Зачем ты столько времени проводишь с кикиморами? В подвале за
ними ухаживаешь, в рейды вмешиваешься?» - спросил он как-то, и в
его голосе прозвучало осуждение. «Помогаю. Просто помогаю. Должен
же им кто-то помогать», - ответила я. Макс тогда ничего не сказал,
но было видно, что мой ответ ему не очень-то понравился. И мне это
было неприятно. Я всё равно бы делала то, то считаю нужным, в любом
случае, но оказалось, что мнение Макса для меня важно. И мне было
нужно понять, почему он меня не одобряет. На следующий день я
кинулась выведывать информацию о Максе, и знающие люди в дружине
меня просветили, что несколько лет назад Максим потерял брата,
который влюбился в девчонку-кикимору, жил с ней, любил-лелеял,
научился помогать в коконах, а она убила его. Без умысла, конечно
же. Просто так получилось, так у кикимор бывает. Мать Макса от
такого горя оправиться не смогла и вскоре умерла, и теперь мой
надзиратель своих поднадзорных кикимор не жалует ещё сильнее, чем
прежде, хотя на его работе это не отражается, он просто следует
инструкциям.
Однажды Макс появился у моей двери поздно вечером с двумя
огромными коробками с пиццей. «Это что, внеплановый визит?» -
удивилась я. «Не совсем. У тебя чай есть? А то вот», - он тряхнул
коробками. – «С самого утра поесть было некогда». «Так, что аж
переночевать негде?..» - дёрнул меня чёрт за язык. «Нет, с этим-то
как раз всё в порядке, - неловко усмехнулся он и пожал плечами. –
«Извини, кажется, я плохо подумал… Ничего, поужинаю дома». Он ушёл,
а я всю ночь прошмыгала носом на пустой кухне. Мне так хотелось
как-то вернуть Макса, но я не представляла себе, как. Позвонить и
сказать, что ничего такого я в виду не имела, и что он неправильно
меня понял и зря ушёл? Чем дольше я раздумывала, позвонить или нет,
тем этот звонок становился всё более бессмысленным. В следующий раз
Макс пришёл только в день очередного планового посещения и ничем не
подал вида, что между нами что-то не срослось.
А потом мы всё-таки оказались вместе в одном рейде. Ловили
молодую женщину-кикимору, которая не выдержала разлуки с семьёй,
соскучилась по детям и бросилась из интерната в бега. Поймали мы её
под Питером в глухой деревеньке, загнали на какой-то полусгнивший
деревянный мост над речкой. Она пригрозила, что прыгнет вниз. Мост
был не особо высокий, пусть бы и прыгала, пожалуй, но кто-то из
местных сказал, что там внизу очень мелко, и большие валуны. Стоило
столько за ней бегать, чтобы в итоге получить труп. Я пошла с ней
поговорить. Женщина была на взводе и слушать меня не очень-то
хотела. Дело было ночью, а ночью кикиморы бывают особенно
непредсказуемы. Слушала она меня, слушала, и уже вроде даже
согласилась смириться и поехать с нами, как вдруг с силой спихнула
меня с моста и бросилась бежать. Я зацепилась за крайнюю доску,
понимая, что через несколько секунд руки всё равно разожмутся и я
навернусь на те самые валуны за милую душу. Так бы и случилось, но
подоспел Макс, схватил меня за руку и вытащил обратно на мост. Как
уж у него получилось меня, оглоблю этакую, так элегантно, одним
рывком вытянуть из-под моста, это загадка. А он мало того, что
вытянул, обнял так, словно у него что-то безумно дорогое чуть не
отняли. «Ты как?» - спросил. «Как, как… - проворчала я. – Ты мне,
похоже, плечо вывихнул. Болит…» Он только засмеялся тихонько. А
ребята тем временем кикимору всё-таки отловили, и Макс отправил их
с добычей в Питер, сказал, мы с ним своим ходом доберёмся, потому
что уже некуда торопиться. И мы не торопились. Мы нашли заброшенный
дом на краю деревни, а в нём закуток, над которым не текла крыша. И
мы любили друг друга так, будто ему завтра на фронт, а мне рыть
окопы, и неизвестно, когда в следующий раз судьба сведёт.