Повсеместное признание буквально настигло Целана. Сегодня он один из самых переводимых (после Рильке) немецкоязычных поэтов (его поэтические книги вышли на тридцати двух языках мира). И самый исследуемый (после Кафки) немецкоязычный писатель: ежегодно появляются десятки статей о его творчестве, опубликовано свыше двух сотен монографий о нем. Этот “последний поэт высокого модерна” (Ольга Седакова) признан и востребован в России, с поэтической культурой которой его столь многое связывает[1].
Почти вровень с Целаном существует в современной культуре и Ингеборг Бахман. Ее “молчаливое” поэтическое слово воспринято читателями, оно звучит почти на 40 языках. В России первая подборка ее стихов вышла в том же сборнике “Строки времени”, что и целановская “Фуга смерти”[2]. Вместе представлены они и в антологии австрийской поэзии 1975 года[3]. Поэты словно бы встретились друг с другом во времени. И все чаще в работах о Бахман и Целане звучат упоминания об их поэтической и человеческой близости[4].
В 2008-м родственники и душеприказчики Бахман сняли запрет на публикацию ее писем, и в свет вышла книга, ставшая самой значительной сенсацией литературного года[5].
Эта встреча – встреча двух поэтов, двух миров, двух сердец в их личной переписке – отмечена десятками рецензий, восторженным приемом со стороны читателей, бурными дебатами “целано- и бахмановедов”, переводами на другие языки (на сегодня книга вышла уже в семи странах Европы). Ее место в культурном сознании эпохи столь же высоко, как место другой знаменитой поэтической “встречи” – “тройственной” переписки (Correspondences, “соответствий”) Рильке, Пастернака и Цветаевой[6].
В том вошли две сотни писем Целана и Бахман (с июня 1948-го по июль 1967 года), дополненные короткой перепиской швейцарского прозаика и драматурга Макса Фриша с Паулем Целаном (с 1959-го по 1961 год, в то время Бахман и Фриш жили вместе в Цюрихе) и двадцатью пятью письмами, которыми обменялись Жизель Лестранж, жена Целана, и Ингеборг Бахман (1957–1973).
В заглавие книги ее составители включили необычное, не существующее в немецком языке, но вполне немецкое по форме слово: целановский поэтический неологизм Herzzeit (“время сердца”, “сердечная пора”), в котором по-целановски аллюзивно слышны отзвуки и Herbstzeit (