Воливий пытался увидеть на палубе тайные знаки, чтобы понять, добро это или зло. Странник всматривался в облака, готовый при малейшей тревоге всем телом наброситься на неведомого врага.
Однако невозможно быть бесконечно напряженным и настороженным. А время здесь тянулось бесконечно долго. Ладья плыла сквозь бескрайние молочные облака, окружающий пейзаж походил один на другой и усыплял даже при бурной фантазии. Гости небес потеряли счет времени.
Вдруг ладья резко изменила положение почти до вертикального, словно уперлась в водопад и поднималась против его течения. Но вскоре вернулась в прежнее положение. Безмятежность молочных облаков вдруг прервалась гулом ветра, порывы которого трепали парус ладьи во все стороны, от чего ее мачта скрежетала, готовая вырваться с палубы. Ветер сменила снежная, обмораживающая кожу метель. Затем к этому испытанию холодом добавились разрывающие звуки стона и плача. Резь в глазах, шум в ушах, казалось, заставляли выпрыгнуть, отдаться воле царства молочных облаков.
– Я не могу, не могу больше. Выйди и сразись честно. Или ты струсил? Выходи, – с диким воплем прокричал Странник.
Вдруг все стихло. Тишина, тишина, которая не предвещала ничего хорошего.
Странник огляделся и не нашел глазами Воливия.
– Воливий, – осматриваясь, произнес он тихо, обессиленным голосом.
– Воливий! – что есть сил уже прокричал Странник.
«Не буду паниковать, – подумал он, сжав до боли кулаки в суставах. – Сейчас я закрою глаза, а когда вновь открою, все вернется на свои места».
– Я сплю, я сплю, я сплю! – упершись переносицей в сложенные в замок ладони, будто бредя, произносил Странник. – Я просыпаюсь и открываю глаза.
Однако ничего не вернулось на прежнее место. Только стало темнее, облака затвердели, как айсберги, и стали цвета угля, к тому же искрили – вот-вот могло произойти возгорание и взрыв, расщепляющий все окружающее на атомы.
– Господи Иисусе Христе, спаси и сохрани Воливия!
Резкий неприятный укус в лицо. Затем еще один. Странник отмахивался руками, словно пытаясь оглушить невидимого врага. Он уже привык к этой тьме и смог разглядеть, кто его кусал. Муха жужжащая, ничем не примечательная муха. Они всегда жалят, когда приходит холод. Но через считаные мгновения их количество стократно возросло. Теперь на него нападала не одна, а целый рой.