Укусы были болезненны, и после каждого кожа на этом месте вспухала. Веки над глазами распухли так, что смотреть приходилось через щель, будто в замочную скважину. От бесконечных, нескончаемых укусов все тело превращалось в один большой нарыв.
– Крест, покажи крест, – донесся сквозь жужжание голос Миланы.
Странник двумя руками рванул на себе рубаху и встал. Вспышка света, очень яркая и горячая, вырвалась у него из груди. От этого его отбросило на палубу спиной. Ладони, сжатые в кулак, все еще держали разорванные края рубахи. Боль от укусов стихала…
«Непонятное ощущение. Лежу на чем-то жестком и неприятном. Что-то впивается в ноги через штаны.
Чье-то дыхание в комнате. Я не один», – вместе с этими мыслями сердце Странника забилось чаще, дыхание стало беззвучно. Рука, быстро нащупав резную рукоятку, бесшумно выхватила меч из ножен. И уже в боевом размахе лезвие рассекло воздух.
Холодный уличный ночной воздух, отлитый звездами и луной, просачивался, словно серебряная пыль, сквозь щели этой корчмы. Бешеные удары сердца, будто бубны шаманов, предательски разрывали тишину. И вот луч серебряной пыли от вновь занесенного меча преломился. Хитрая траектория меча – полумесяцем от пола к потолку достигла своей цели. Но лезвие лишь немного снизило скорость, разрезая плоть, окропляя серебряную пыль в ярко-красный цвет.
– Русич, собака! – третий взмах меча настиг шею оскорбляющего, прервав его татаро-монгольскую ругань с русским акцентом.
По лестнице приближались шаги. Все-таки басурман накликал беду. От режущей боли в животе воина резко передернуло судорогой.
Дверь распахнулась. Вбегающий оказался небольшого роста, и меч разбил его черепушку. Треск. Тело откинуло назад, а затем снова влетело в комнату от толчка не успевшего снизить темп следующего басурманина, которому также не повезло. Он оказался выше предыдущего, и лезвие меча не смогло пробить его доспехи, сломав грудную клетку. От чего тот упал и кроваво захрипел. Больше у русского воина не было не малейшего желания там оставаться. Окон в комнате не было, а вот уходить по лестнице как-то не хотелось, учитывая, что внизу громко веселились разбойники.
Воин ударил одним из прихваченных у басурман мечом о стену (свой как-то жалко о дерево тупить, опять же негде и нет времени точить) по тому месту, где было больше просвета. Однако чуда не произошло, стена осталась невредимой, просто забрав меч.