Друзья не отличались тщеславием и о своих открытиях не спешили оповещать весь мир и свою родную военно-историческую общественность. И ни в каких спорах, ни на каких интернет-форумах и прочих военно-исторических конференциях свои открытия не излагали. Общались, конечно, но в очень узком кругу, а если в каком-то кругу возникали острые разногласия по разному пониманию тех или иных исторических событий, друзья немедленно выходили из этого круга, не поддаваясь ни на какие провокации. Все, что они добывали в безграничном историческом пространстве, они считали своим личным достоянием. Это заполняло их души и мысли, создавало новое качество жизни. А историческая истина с ними или без них с течением времени все более обнаруживалась, и это не могло не радовать.
Шумно захлопали двери, и на веранде кафе стремительно возник третий друг – Победимцев Эдуард Максимович, капитан I ранга в отставке, известный среди военно-морских историков офицер, дослужившийся до флагманского связиста и по последнему месту службы осевший в Крыму, в Севастополе, в связи с болезнью жены. Эдуард Максимович самозабвенно любил исторические исследования, писал статьи в различные журналы и подрабатывал экскурсоводом в Севастопольском туристическом бюро. Но, будучи человеком независимым, темы экскурсий выбирал сам и с упоением проводил экскурсии по военно-историческим местам.
«Разрешите присутствовать, ваши благородия?», – шутливо вытянулся по стойке смирно Победимцев перед Карамзиным.
Карамзин напустил на себя свирепый вид: «Как вы, господин капитан I ранга, можете не знать, что наш статус – не благородие, а высокоблагородие?»
Орлов, наполняя бокалы вином, смеялся.
«Кстати, – сказал Карамзин, – табелем о рангах я заинтересовался, когда был погружен в обстоятельства дуэли и смерти Александра Сергеевича Пушкина. Нужно было разобраться с его званием камер-юнкера, которое ему присвоил как-то вдруг его императорское величество Николай I. По школьным годам считалось, что это малозначительное звание, а оказалось, что это весьма высокий ранг, что-то среднее между полковником и генерал-майором. Не так уж плохо для тридцати двух лет. Лермонтов погиб поручиком, а Пушкин – генерал-майором, правда, звание это тогда называлось иначе».
Офицеры подняли бокалы с вином, посмотрели друг на друга и дружно выпили.