С его плеча и спины
свисают листья. Словно крылья или маховые перья Большого Орла.
Листья пожухшие, разной степени пожухлости и созревания. Желтые,
бледно-зеленые, бледно-бледно зеленые. Явно больные и осенние,
какие-то. Со спины, кажется, что в сторону парка чешет вождь. Я
плохо разбираюсь в племенах индейцев. На языке болтается сиу,
сименола и апачи. И я тут же начинаю чихать.
Апчхи. Апачи. Апчхи.
Как заведенный.
Долго.
Пока не взмолился — «отпусти!»
И как отшептало.
Сдуло с неба тучи свинцовые, сдвинуло туман, мужик повернул к
детскому садику, не дойдя до парка двух шагов, сигарета кончилась
(не курю я!), телефон зазвонил, соседка вышла и поздоровалась. Два
года не здоровалась или бурчала что-то сквозь зубы и мимо
шмыгала.
Отпустило.
И подумалось мне, что магия сильнее науки.
Сильно сильнее.
Значительно.
— Да, твою же… Что ты делаешь?
Что ты творишь, идол? — вдруг стал орать на меня дед.
Чего это он так разорался? Что
не так? Стою, копаю. Могу копать, и наоборот, могу не копать. Ну,
отвлекся, размечтался чего-то. Что орать-то сразу?
От гробов с девчонками, что
лежали в тенечке большого дерева, прижимаясь к земле и расползаясь
во все стороны, медленно растекался плотный туман. Молочный, сцуко.
Там, в тумане что-то щелкало и мигало что-то, зелененькое,
подцвечивая клубы этого дыма изнутри. А чё? Красиво,
етить.
— Облачный певец,
матьматьмать! Не меньше. И зачем я его вытащил? На хера мне все
это? На-хе-ра? — волновался дед, размахивая руками и расхаживая
вокруг этого, непонятно откуда взявшегося, тумана.
Знаете, что такое когнитивный
диссонанс? Слова хорошие, но не понятные. А я вдруг
понял.
Это, когда из морга,
поочередно, выходят, друг за дружкой, семь молодых и прекрасных
нимф в полном неглиже, с пустыми, как этот мир, глазами. Проходят
мимо молодого гробокопателя, как мимо столба, не обращая на него
никакого внимания, и, походочкой от бедра, потряхивая грудями на
неровностях почвы, дружно, как по команде, проходят несколько
метров вперед и присаживаются, чтобы сделать пи-пи, все вместе,
одновременно. Потом, как ни в чем не бывало, поднимаются, тоже,
дружно, и топают себе дальше, глядя прямо перед собой и ни на что
более не отвлекаясь.
Зомби-на. Вот это
бомбины.
— Дед! Надо что-то делать!
Останови их! — истерю я немного, будучи под впечатлением от
синхронного колыхания перевернутых сердец.