Дела, ага. Ранка не сильно и
глубокая, но до сих пор кровит. И что там такое в рану попало,
только Богу известно. Хотя, понятно что… И чем обрабатывать? Как
быть?
Глядя на рану, я
задумался.
— Что застыл? На-ка, возьми
пузырек и полей им на рану.
Портянку я развесил на ветку,
чтоб не мешала. Взял глиняный пузырек, откупорил его и только хотел
из него на рану полить, как услышал:
— Эй, ты что
делаешь?
— Что?
— Ничего. Кто так делает?
Каплю, две, в ранку. Знаешь, сколько это стоит?
— Нет. Сколько?
— Не твоего ума — дело!
Обработай рану и все. Помереть можно, пока ты что-то
сделаешь.
Я осторожно наклонил пузырек.
Руки подрагивали, содержимое пузырька покачивалось. Стиснув зубы,
сосредоточившись, я понемногу наклонял флакон, медленно, чтобы
лишнего не пролить.
— Тьфу, зараза. Дай сюда. —
Дед вырвал из моих рук пузырек, подогнул раненную ногу под себя,
точным движением опрокинул флакон над раной. Две быстрых капли
сорвались с края и упали в нее. Алая кровь, что толчками
выплескивалась из раны, вспенилась и опала. Дед, молча, всунул
флакон в мои руки и вцепился обеими руками в ветки. Пена на глазах
усыхала, облепливая ногу светло коричневой коркой. Корка на вид
казалась вязкой и тягучей.
Лицо у деда резко побелело, с
висков побежали капли пота. Лицо как-то сморщилось в гримасе боли.
Корка пены обесцвечивалась вместе с лицом и постепенно
желтела.
«Да-а, а я-то — хорош!
Красавец! Беспомощный дурачок какой-то. И что мне с этим знанием
сокровенным теперь делать?»
Пока я занимался
самобичеванием и переоценивал свои резервы и ценности, дед пришел в
себя, пару раз зыркнул в мою сторону, увидел флакон с драгоценной,
обеззараживающей жидкостью в одной руке и пробкой от этого флакона
в другой, и покраснел, как рак в кипятке. Но только он набрал в
грудь воздуха, чтобы высказать мне все, что он обо мне и моих
кривых руках думает, как я опомнился и плотно закрыл крышкой флакон
и обмотал эту крышку веревочкой и завязал узелок. Чтоб никто не
уволок. Тут же, отдал его деду от греха подальше.
— Хыы… — дед
выдохнул.
— Кхм… — громко прочистил
горло.
— У-ух… — вспомнил
пережитое.
— М-да… — задумался о нашем
будущем.
— Тьфу, — сплюнул дед на землю
и осторожно спрятал флакон в своем мешке. Из мешка достал чистый
кусок ткани, крепко замотал этой тканью свою ногу, в полголоса,
ругаясь сквозь зубы, натянул на нее чуть-чуть покоцанный сапог и, с
удовольствием человека, который хорошо сделал свою работу, выдохнул
еще раз, полной грудью.