Приглядевшись, Василий понял, что труба явно не фановая. Была она тоньше фановой, заканчиваясь короткой дудкой, а нижняя часть представляла собой блестящий раструб – как у той штуковины, что видел он когда-то в полковом оркестре, и что называлась, вроде, тромбоном. Только у той имелись еще какие-то загогулины, а эта была прямой.
– И придет час… И воспоют трубы… – изрек непрошеный гость, снова заставив Василия вздрогнуть.
– Да чего ты?.. – пробормотал Губин, зачем-то озираясь. – Ты чего?..
Угрюмый гость молчал.
– Ты с какой квартиры? – Голос Василия прозвучал тихо и робко, а нутро его, пересохшее нутро его опять тоскливо съежилось.
Гость и на сей раз ничего не ответил. Серый балахон маячил перед сантехником, словно наброшенный на каменное изваяние. И несло от грубых складок чем-то приторно сладким.
Паршиво всё это было. Ох, паршиво.
Истомленный губинский мозг напрягся, пытаясь осмыслить происходящее. И, напрягшись, родил догадку.
Вспомнил Василий, что дня два назад, сидя во дворе на скамейке, слышал он краем уха разговор. Вели тот разговор две бабки из пятого подъезда. Одна – толстая, скандальная (шестой этаж, унитаз с косым выпуском, манжета дохлая), а вторая – сухонькая тихоня (прокладка в смесителе).
И вспомнился из того разговора кусок, где речь шла о каком-то их соседе и о его приятеле. А может, о родственнике. Тот вроде бы приехал к соседу в гости и оказался вроде бы полным психом.
Говорили бабки, что псих этот вечно шумит, буянит и покоя старухам не дает.
«Он это. Он!» – подсказал Василию его проснувшийся мозг.
И хотя мысль эта и показалась ему здравой, но что-то в глубине души не позволяло принять эту здравую мысль.
Не походил гость на психа. Чем-то не походил.
Между тем изваяние в робе зашевелилось, сделало шаг и вплотную приблизилось к сидевшему на стуле сантехнику.
Василий поджал ноги, а хлипкий стул под ним издал жалобный скрип.
– Покайтесь!.. Покайтесь, грешные!.. Близок день! – прозвучало над головой и отскочило эхом от желтых полинялых обоев.
Захотел было Губин встать со стула, но не смог. Тогда сомкнул он дрожавшие коленки и с великим трудом выдавил из себя:
– Ну, слышь, кончай!.. Кончай, а!.. Ну чо те надо? Зачем пришел?
«Если псих – вмажет!» – промелькнуло в мозгу. И даже захотелось Василию чтобы бородатый вмазал ему. То есть не то чтобы вмазал, а чтобы замахнулся или как-то иначе выказал свое намерение. Тогда бы всё сразу стало на место. Тогда бы собрал Василий остатки сил, грохнулся бы со стула на пол, а там – в ванную. А в ванной – разводной ключ. На худой конец – кусок трубы в четверть дюйма… Поговорили бы!