“Она моя, – подумал Руслан. – Я люблю ее, она сейчас станет моей”. Он попытался вникнуть в смысл этих слов, представить себе, что они значат. “Она и так моя, зачем что-то еще?” – с удивлением думал он. “Надо!” – сказал кто-то внутри него. Кто-то строгий и неумолимый. И, как будто против своей воли, преодолевая непонятное препятствие, которого раньше не было (или он не замечал?), Руслан нашел дышащий влажностью и ожиданием рот Дины и накрыл его своим.
Веселье и страх пропали. Вместо них неотвязно билась мысль, которой тоже никогда раньше не было. “Ну, а что дальше? Дальше-то что?!” Нет, не так представлял себе Руслан эту минуту. Думал, что будет захватывать дух от радости и близости чего-то неизмеримо большего, чем радость, думал, что ничего не будет соображать и помнить, что сознание отключится, а все, что надо делать, подскажет природа. Но радости не было, сознание не отключалось, мысли метались, лихорадочно отыскивая что-то в памяти, чего там явно не было, а природа упорно молчала. “Но почему?!” – чуть не взвыл он и вдруг с ужасом сообразил, что виной всему отсутствие всего одной, но отнюдь не маловажной детали, а именно, желания. Он обнимал Дину, гладил ее по спине, по волосам, целовал, используя все мыслимые приемы, изученные по какой-то нелегальной книжке, однажды попавшей им в руки. Но – увы. С тем же успехом он мог ласкать куклу.
Руслан вздохнул, осторожно отстранил ее от себя. Она с обидой и недоумением смотрела на него, готовая опять заплакать.
– Извини, – тихо сказал он. – Я сегодня что-то не того… Переучился малость.
Он отошел от нее и сел на кровать.
Веселый шум за стеной усилился – кто-то вышел в блок. Ему что-то крикнули из комнаты. Наверно, что-то смешное – возле двери засмеялись. Руслан вздрогнул, на секунду забыв, где он, что он, весь обратился в слух, пока звучали отголоски этого, мгновенно узнанного, смеха. Их заглушил плеск воды, потом прекратился. Легкие шаги приблизились, опять смех… Хлопнула дверь, все стихло.
Руслан поднял глаза на Дину. Она стояла посреди комнаты, как он ее оставил. Руслан с трудом выдержал ее взгляд – столько горького упрека было в нем.
– Нет, ты не любишь меня, – сказала она.
– Люблю, – устало возразил он.
Она подошла к окну и отвернувшись, стала глядеть в темноту, наполовину закрывшись шторой.