– А сколько надо? – спросила я, но она продолжала причитать, не называя сумму.
Я дала ей двадцать пять рублей. Увидев в сумочке деньги, она сказала:
– А нет ли ещё?
Я добавила десятку и, получив обещание, ушла.
Уже во дворе дома благостное настроение моё улетучилось. Всю ночь ворочалась, не могла уснуть. Утром встала с ощущением недомогания. Мама заметила это:
– Что с тобой, дочка?..
Она и хромого расспрашивала, заподозрив что-то.
Когда время приблизилось, я снова попросила у мамы разрешения покататься.
– Езжай уж, ты ведь не затеваешь ничего дурного? – сказала она.
Надев на палец кольцо – подарок отца, который он привёз с Макарьевской ярмарки, я отправилась к старой Сахибе. Чак-чак оказался на редкость удачным. Воздушное тесто не пропиталось маслом, мёд не потемнел. Бабуля постаралась и выложила даже из цветных леденцов моё имя: «Нафиса». Я была очень довольна.
До отправления поезда оставалась четверть часа. Я вышла на платформу и стала смотреть в окна вагонов первого и второго классов. Вот у открытого окна стоит мой джигит и разговаривает с седобородым русским. Увидев меня, он очень удивился и покраснел. Старик с улыбкой сказал ему что-то, джигит пошёл встречать меня. В коридоре вагона было тесно, ходили люди, и он завёл меня в купе. Я поклонилась русскому старику. Чак-чак положила на стол со словами:
– Это вам гостинец в дорогу.
Потом сняла с пальца кольцо с бриллиантом и взглянула на джигита:
– Пусть это кольцо напоминает тебе обо мне. Смотри же, не снимай его! – сказала я.
Он снова удивился. Не стесняясь старика, стал примерять кольцо. Оно никак не налезало на палец. Тогда я взяла его руку и надела кольцо на мизинец. Мы со стариком засмеялись.
– Дай и ты мне что-нибудь на память.
– Я не ожидал, что увижу тебя, и ничего не приготовил.
На столе лежала книга.
– Это твоя? – спросила я.
– Моя, – сказал он и протянул мне сборник рассказов Тургенева «Первая любовь».
Я снова поклонилась старику и вышла.
Домой вернулась на пять минут раньше отца. Мама, похоже, догадывалась о чём-то. Я была на седьмом небе от счастья. Отец был хмур. Кто-то успел наябедничать ему на меня.
Так началась моя жизнь, полная надежд и сомнений. Получив письма с дороги и из Москвы, успокоилась и стала ждать. В театр, на литературные вечера отец меня не отпускал, на девичьи праздники самой не хотелось, так что я вела жизнь затворницы. Девушка, не пропускавшая раньше ни одного спектакля, перестала появляться на людях. Это породило много сплетен и догадок. Наконец, разлетелся слух, будто Нафиса влюбилась в русского парня. Отец гневался, чувствуя себя оскорблённым, мама очень переживала. Они разговаривали ночами. Горевали, что дочка теперь не сможет устроить свою жизнь.