– Как они говорят: можем повторить, да? – ухмыльнулся собеседник Вячеслава.
– Меньше чем через двадцать лет после этого режима уже не было. Те, кто мог прислушаться к голосу восставших и изменить что-то в стране, не сделали ничего. Царь, как символ этих бездельников, подставил себя и всю свою семью под пули.
– Так рассказываешь, будто для тебя это не просто история из учебника.
– Мой прадед участвовал в тех событиях. Вернее, был их свидетелем – молодой был для участия. Он только-только в Петербург на заработки тогда пришел, устроился на завод. Не на Обуховский, на другой. Прадед в юности опасным парнем был, долго на одном месте не задерживался. Драки, даже с ножами, тогда были частым делом в рабочих окраинах. За неделю до этих событий он повздорил с кем-то, и в пьяной драке его ударили ножом в живот. Провалялся три месяца, это его и уберегло. Сам говорил потом, что не удержался бы и поддержал обуховцев.
– Кажется, эти люди не боялись за себя драться, – для Вячеслава это прозвучало как упрек. Секундное молчание удержало от резкого ответа, даже нашлась шутка.
– Ну, 120 лет эволюции не прошли даром. Мы ведь сейчас не собираемся баррикадироваться и отбивать атаки кавалерии, сделаем элегантнее.
– А если привлечем к себе внимание, натравят на нас кавалерию, – угрюмо возвращал разговор на серьезный лад собеседник.
– У нас хороший план. Если будем его придерживаться, все пройдет как по маслу. Большую часть работы эти ребятки сделали сами: развалили все, что могли, – ответил Вячеслав.
– Всегда что-то идет не по плану. Знаешь, при совке было «Дело врачей», а у нас будет «Дело тимлидов».
– Там была политика, а у нас не политическая акция.
– Не политическая акция, но ты мне прочел лекцию о забастовке с баррикадами и боями. Или это тоже не политическая акция была?
– Да не было в Обуховской обороне никакой политической акции, у них все требования касались только их самих: уменьшить рабочий день, повысить оплату, прекратить увольнения без причин. Политика там появилась уже потом, когда советские историки писали свои диссертации, – Вячеславу стал надоедать этот спор.
– Если все, что ты перечислил про требования тех работяг – это не политика, то что тогда политика? Все, что ты мне рассказал – это спор труда и капитала, классический конфликт классов по Марксу. Это же не хозяйственный и не семейный спор. Рабочие хотят больше прав и денег, но если они их получат, меньше прав станет у капиталистов и, в конечном итоге, у дворян. Права же не появляются с неба: если у кого-то они появились, значит у кого-то они пропали. Вот и у нас конфликт похожий. Есть людишки, вообразившие себя элитой, новым дворянством. Мы этот взгляд не разделяем и бьем на упреждение. Потому что если не ударим сейчас, завтра будет поздно.