Тимлиды - страница 7

– Я не хочу считать это политической акцией. Мы вне политики. Ты правильно сказал: гнилые людишки, от которых нужно избавить город. Это частная история, не политическая.

– Ты в своем духе. Боишься произнести то, что витает в воздухе, – хмуро произнес собеседник Вячеслава.

– Я не имею права уходить в радикализм, в крайности. В нашем коллективе есть разные взгляды. Если я буду рассказывать людям про Маркса, коллектив поредеет. И я тебя очень прошу: давай придерживаться плана, без импровизаций. Не хочу, чтобы случайность, неосторожность подставили нас.

– Знаешь, когда мы начинали, ты был смелее. Сколько лет я предлагал сделать что-то подобное, года три? Ты все время отказывался: политикой не занимаемся. И даже сейчас, согласившись, ты только и говоришь про осторожность, опасности и тревогу.

– С тобой нельзя иначе. Тем, кого надо мотивировать, кого надо взбодрить, я скажу другие слова. А ты слишком горяч. Даже не знаю, откуда у тебя эта горячность в нашем-то возрасте взялась. Да, кто в юности не был радикалом – у того нет сердца, но кто в зрелости не стал консерватором – у того нет ума.

– Консерватором? Нет ума? Ты вообще следишь, что с твоей страной происходит? Или тебя только твой городишко и этот проспект волнует? Знаешь, что государство развязывает войны с соседями? Слышал, что за твои налоги разрабатывают яды и травят граждан? Или может радуешься экономическим успехам? Сколько там сейчас бедных: миллионов 20 из 146 за чертой.

– Миш, давай заканчивать этот разговор. Мы должны сделать наше общее дело. Разыграть его как по нотам, без отступлений. А потом, когда все получится, вернемся к этому разговору, – Вячеслав развернулся и пошел в сторону своего дома.

Почему столько полиции на Невском?

В Петербурге было пасмурно. Серое низкое небо привычно нависало над городом. Резкий сильный ветер обжигал лица людей, вряд ли кто-то из местных без дела захотел бы прогуляться в этот день. Термометр показывал ноль, но из-за ветра и влажности ощущалось существенно холоднее.

Павел впервые был в Петербурге и с восхищением ребенка, попавшего в огромный магазин игрушек, широко раскрытыми от удивления глазами смотрел на этот город. Он будто старался вобрать в себя дух и энергию этого места. Хорошо знакомый по книгам с историей Российской империи, видевший много фильмов о Петербурге и о событиях в нем, даже игравший в компьютерные игры, действие которых происходило здесь, Павел был поражен первым впечатлением от города. Он чувствовал, что оказался дома, будто внезапно очутился на своем месте, там, где он должен быть, где он незаменим и где его давно ждали. Всем знакомым и друзьям Павел говорил, что не раз был в Петербурге, но это было ложью. В студенческое время в Москве, после переезда, денег едва хватало на жизнь, и единственное доступное путешествие было поездкой в Екатеринбург к матери, хотя даже это представлялось возможным редко. После завершения учебы в Московском университете работа стала основным, что было в жизни Павла. Интеллектом, упорством и целеустремленностью Павел к двадцати семи годам достиг того, чего не было у его однокурсников, а тем более приятелей, оставшихся на малой родине. Он был высокопрофессиональным программистом, руководителем команды разработки, тимлидом. И эта поездка была выплатой долга самому себе за все те нереализованные возможности, которым были предпочтены учеба, карьера, дела. Спутницей в этой поездке у Павла была старенькая зеркальная камера. Фотография была его увлечением уже много лет: взгляд на мир через объектив камеры каким-то необъяснимым образом освобождал от мыслей о работе и прочих забот.