Был в те счастливые годы Коля молод и весел, спортивен, строен и холост.
Жил в общежитии на третьем этаже гостиницы, находившейся невдалеке от аэропорта.
И любой его приход в комнату коллег сопровождался очередным бурлескным рассказом.
Так произошло и в тот раз.
«По жизни» Коля со Стасиком занимались тем, что распыляли удобрения над полями.
Работа эта, надо заметить, тяжёлая и неблагодарная.
Хорошо говорить: «Человек летает! Человек живёт и дышит небом! Он любит небо!»
Со стороны вроде даже романтика.
На самом же деле разбрасывание удобрений c воздуха – дело грязное, скучное и даже вредное, потому что и дышать там особенно нечем.
Как-то Коля заглянул в соседнюю комнату коллег-авиаторов на третьем этаже, попросил «пригоршню» крутого одеколона, поскольку собирался на свидание «с та-а-акой дамой» и поведал о приключившемся с ним когда-то инциденте.
С его слов, тот достопамятный июльский день был жарким и душным.
Под крылом расстилался привычный пейзаж: жёлтые поля, зеленоватые поля, коричневые поля, серые дороги между полями. Вот над этими разноцветными четырёхугольниками, словно методично заштриховывая их карандашными линиями, и мотался кукурузник, в котором сидели Коля и Стасик.
В бункере у них лежало чуть больше тонны сухих гранулированных удобрений.
Процесс казался однообразным, малосодержательным и нудным.
Внизу на конкретном объекте опыления всё казалось жёлто-однотонным – пшеница отколосилась и жадно наливалась спелостью.
Вдали просматривались синие красивые рукава Амура, а в стороне виднелся военный аэродром, где происходили учебные полёты.
И вот, глядя на примелькавшийся и поднадоевший пейзаж под крылом, Коля заметил на поле прогалину.
Среди ярко-жёлтых, блестевших под солнцем пшеничных колосьев ясно выделялась хорошо вытоптанная или примятая небольшая полянка, а на ней лежали две загорелые нагие женские фигуры – в центре золотого великолепия.
Стройные фигурки сразу привлекли к себе внимание убаюканных надоевшим агрономическим процессом, но вмиг встрепенувшихся младых авиаторов.
Коля прекратил сбрасывать удобрения – то ли нитраты, то ли фосфаты (автор, да простит его взыскательный читатель, не силён в подробностях агрономической науки), снял респиратор, снизился метров до семи и прошёл над оазисом.
Неудачно уединившиеся девушки подняли головы и долго смотрели вверх на начавший кружить над ними АН второй.