— Присесть можно, — снизошла сержантша. — Вы,
товарищ старший лейтенант, отбросьте сомнения. Всё идет как
надо.
— Да? А почему опять по званию? — поинтересовался
Толкунов. — Договаривались же.
— Пора в реалии врастать, — объяснила Катрин. —
Мы на сутки «смершевцы» и должны соответствовать грозному имиджу
организации. Давай на сутки «Кать — Андрюш» отставим.
— Осознал, согласен, — Толкунов сделал приглашающий
жест.
Все расселись на стульях «гримерной». Женька подумал, что
забывать из вещей абсолютно нечего. «Голыми» собрались воевать, как
любит ворчать командирша. Ладно, Иришке и маме позвонил, прощаться
не стал. Всего-то сутки, а если учесть реальное течение времени
«нуля», то и того меньше.
— Пошли! — Толкунов резко встал.
За дверью дожидались Сан Саныч и, как всегда взволнованный,
командир расчетной группы.
— Собрались? — майор оглядел группу.
Последний инструктаж. Напоминание о немедленном возвращении,
если встречающих не окажется на месте. Щиплющий укол чипа «маяка».
Готовы…
— Прошу на старт. Время…
— Есть на старт! — Старший лейтенант Толкунов
решительно шагнул на ступеньки, спускающиеся к площадке.
Катрин скорчила насмешливую рожу, Сан Саныч украдкой погрозил ей
пальцем, и начальница поджала губы.
Все будет нормально.
25 марта 1944 года. 1008-й день войны
— Твою мать! Коряга х…!
— Рядовой, пора бы на ногах стоять по-взрослому, —
шепотом сказал Толкунов.
Женька попробовал встать с четверенек, нога опять поехала, глупо
плюхнулся на колено.
— Ну, ты даешь, Земляков, — прошептал командир.
Катрин подхватила за лямку вещмешка, помогла утвердиться
вертикально. Женька, наконец, выбрался из грязи и попытался
отряхнуть полу шинели. Куда там — жижа липкая, холодная.
— В себя-то пришел? — поинтересовался Толкунов.
Говорить шепотом нужды не было. Прибытие опергруппы прошло
незамеченным. Раскисший проселок в ложбине был пустынен. Издали
доносился рокот артиллерии. Пасмурное небо лохматилось тучами.
— Ну, если очухались, тогда пошли, — скомандовал
старший лейтенант.
Пошли, вернее поскользили, вдоль дороги. Глубокие колеи были
полны дождевой воды, — натуральное болото — танк увязнет.
Вдоль обочины шагать тоже было не сахар: подошвы сапог мигом
отяжелели от прилипшей, смешанной со стеблями прошлогодней травы
земли. Женька пытался придержать измазанную полу шинели, но осознал
тщетность усилий — пусть, зараза, хлопает по голенищам. При такой
прогулке через полчаса по уши вымажешься. Между прочим, не виноват
рядовой Земляков. Угодил в кювет — так это случайность, а не
неуклюжесть. «На ногах не стоишь», ага. Тут пришлось нехорошо себя
обозвать — действительно, мозгов у товарища переводчика, как у
курицы. Крючки же на полах есть.