— Может, по дороге и двинемся? Встретим бойцов,
поинтересуемся, куда водонапорную башню дели. Мы СМЕРШ или
концертная бригада?
— У нас приказ — лишних контактов избегать, — напомнил
старший лейтенант.
— Так это не лишние. Может, это вообще не Богоявленское?
Разные фокусы случаются…
Шагать было трудно. Ноги едва поднимались. Женька пыхтел,
начальство тоже мучилось с сапогами, пытаясь стряхнуть наслоения
жирной грязи. Кое-как доползли до крайних домишек. Глянули на груду
немецких снарядных ящиков, на сгоревший остов грузовика.
— По адресу явились, — прокомментировала Катрин.
Командир шутку не принял:
— Кать, прошу посерьезнее. Первый контакт может стать
решающим.
— Ясно, — начальница подмигнула Женьке.
Смеется. А, между прочим, в том, что командиру группы заметно не
по себе, ничего особо веселого нет. Все нервничают, но он-то первый
раз. Можно понять.
Толкунов шагал впереди, поминутно оправляя ремень с кобурой.
Улица была разворочена колесами и гусеницами, валялись измочаленные
доски и крышки ящиков. Впереди что-то стучало, работали двигатели.
На контакт группа выходит. Женька почувствовал себя грязным,
смущенным и ни к чему не готовым. Не ляпнуть бы какую глупость.
Первый контакт установила товарищ Мезина:
— Эй, дитя, подойди на секунду!
За плетнем что-то мелькнуло, и показалась детская голова, в туго
повязанном платке. Рожица чумазая, под носом болячки, разъеденные
соплями, но смотрел малолетний абориген на пришельцев
безбоязненно.
— Ой, тетя, а вы дохтур? — Зубов у дитя был явный
некомплект.
— Нет, я штабная тетенька, — сказала Катрин. —
Ты, красавица, здешней будешь?
— Так як же в Богоявленском уродилась, — заверил
ребенок, с любопытством рассматривая офицеров. — Ночлег
треба?
— Нет, мы своих ищем. В хате взрослые есть?
— Ой, бабуся тильки. Военных нема. У церквы стоят, —
девчушка, перевесившись, через плетень, махнула рукой в
цыпках. — Туда ходите.
— Спасибо, принцесса. А водонапорная башня там или в другую
сторону?
— О, то вы скажите! Нема вышки. Германец взорвал, шоб мы
тут завсе околели, — девчонка бесстрашно раскачивалась на
плетне. — Вон там стояла, у Гришкиной хаты. Тоже спалили.
Ироды. Теть, а вы точно не дохтур?
— Нет, извини уж. Евгений… — начальница кивнула
Женьке, уже развязывающему почти пустой вещмешок.
Дитя живенько, но не без достоинства, сгребло куски сахара: