В старину фамилии давали, как прозвища. Кузнецом был родитель – Кузнецов, мельника сын – Мельников, потомок разгильдяя – Разгильдяев. Мешочниками были предки – Мешков. Непонятно, то ли они добро по мешкам прятали, то ли мешки шили. Если присмотреться, в каждом потомке сохранились далекие черты, обозначенные фамилией.
Славика в детстве дразнили «Мешком». Он жутко обижался (хотя, если предки шили мешки, делали доброе дело, что тут обидного?) и придумывал в ответ мальчишкам гадкие прозвища. Искусственно придуманные со зла – не приживались.
А к Славику прозвище прилипло навечно. Его и сейчас, в 28 лет, называют Мешком. Фигура у него напоминает мешок, наполненный чем-то мягким, с маленьким, кругленьким мешочком вместо головы. Не хочешь, да назовешь!
Всю свою жизнь Славик периодически раз или два в год устраивался на какую-нибудь работу, о чем доверительно сообщал мне в коротких вечерних беседах, рисовал радужные планы (типа: эх, заживу теперь!), начинал распределять незаработанные еще финансы, планировал грандиозные покупки, но, отработав 2–3 месяца, резко прощался с трудовыми буднями.
На одной работе ему не понравится начальник, и Славик, будучи до сих пор мечтательным мальчиком, нарисует отрицательный психологический портрет руководителя и вынесет свою творческую версию на обсуждение коллектива. Если коллеги ее не одобрят, он начинает обижаться на коллектив и обязательно повздорит с кем-нибудь из товарищей. В другой раз он просто проспит рабочий день, потому что мама заболела и не смогла его вовремя разбудить, или прогуляет по неизвестной причине и злые люди ему этого не простят. Где бы он ни трудился, Мешков начинал устанавливать подходящие для себя порядки, якобы полезные производству, пытался изменить трудовой график, исправить укоренившийся порочный распорядок рабочего дня, переделать заскорузлых трудовых ветеранов и перевоспитать коллектив. Если это не удавалось сделать открыто, он пытался осуществить свои планы тайно. И тратил на них столько сил, что на основную работу их уже не оставалось. Работоспособность иссякала, и ему предлагали удалиться домой, восстановить ее и тешить себя своими идеями за пределами предприятия.
И Славик, как истинный невезучий, начинал вновь мечтать о выгодной работе, где ему будут платить за бескомпромиссную критику.