В процессе обучения курсантам полагается несколько испытаний.
Первый этап – примерно через полгода. К этому моменту все должны
уметь летать в вертикальных и горизонтальных каналах. То есть
должны управлять собой и взаимодействовать с каналом так, чтобы
добираться с поверхности на изнанку и обратно живыми. Это
действительно самое простое. Ты ж рождён уже с этим умением, только
не знаешь о нём. Тебе просто показывают, на что ты способен. Как
только всё прочувствуешь, становится просто.
На первый экзамен мы отправились всей группой в сопровождении
инструктора. Нужно было всем выбраться на изнанку, а оттуда по
вертикальному каналу по отдельности и полностью самостоятельно
вернуться обратно на учебную базу, собрав на себя по пути поменьше
пыли.
Мы сели в вагончик, и инструктор потащил нашу компанию через
слои. И уронил. Потом я узнала, что это вообще было целое событие.
Когда такое случается с одним обыкновенным курьером, и то весь
департамент бьёт в набат, а потом разбор полётов на полгода. А тут
восемь зелёных курсантов и разом. Не просто инцидент –
трагедия.
Инструктор был бывалый опытный дядька, и надо ж было ему
помереть вот не раньше, не позже, как только стартовав с нашим
вагоном наперевес. То ли инфаркт, то ли инсульт, это уже дело
десятое. Инструктор-проводник умер, и канал, потеряв нить
взаимодействия с его организмом, начал плющить вагон. Мы очень
быстро поняли, что дело плохо, но ничего не смогли поправить.
Слишком были все ещё сопливые, чтобы знать, как перетянуть канал на
себя, чтобы если не весь клубок тел вытащить, то хотя бы себя
самого.
Вагон рвало на кусочки, а нас раскидывало по слоям.
Меня вышвырнуло в горячий адок, где песок под ногами плавился на
глазах, из трещин в почве вырывались клубы горячего пара вместе с
острым раскалённым щебнем, а обычной воды, которую можно было бы
выпить, поблизости не было вовсе. Вдобавок ко всему, когда меня
выносило в слой, я зацепилась ногой за край выломанной в вагоне
дыры, и рваный кусок металла глубоко разрезал мне кожу на бедре.
Кровь, правда, всё-таки остановилась через некоторое время, но мне
было уже всё равно. Меня мучила жара, духота, невыносимая жажда, а
больше всего меня терзал ужас. Я уже до этого не меньше сотни раз
летала через слои, с инструкторами и без, прыгала в вертикальные
шахты, ошибалась и исправлялась, и мне не было страшно, потому что
мне хорошенько внушили, что я делаю нечто совершенно для меня
естественное. Наверное, так оно и было. Но я точно знала, и без
всяких внушений, что умирать – неестественно. И очень страшно. И
больно. И никто в целом свете, даже если захочет помочь, не найдёт
меня в этом аду.