– Spec твою Brabusа мать, – цедил я сквозь зубы, просачиваясь в щель между кузовом и дверью, чтобы не задеть угрожающе растопырившего пороги монстра. Одновременно пытаясь вытянуть сумку и набрать по сотовому подругу.
– Ну ни хрена не Цезарь, и все тут3, – констатировал я, поднимая с пыльной площадки свой телефон, а потом и сумку.
Нюся ждала меня на покрывале, разложенном в тени ивы, но достаточно недалеко от воды. Надо отдать ей должное: устраиваться она умела. Стремясь изобразить на лице чувство радости и обиды одновременно, она изогнула губы какой-то причудливой волной.
– Масик, где твоя совесть была, там что теперь находится? У меня лапки устали от мужиков отмахиваться.
– Напрасно, Нюрочка, лапки надо беречь, мужиков тоже. Особенно мужиков. Ты же ладошкой кирпич можешь поломать, не то что этих воздушных созданий.
Нюша потупилась, изображая застенчивость. На самом деле она любила, когда я вспоминал про ее успехи в боевых искусствах.
– Ладно, подхалим, заваливайся и попить что-нибудь дай, я только одну полуколу взяла с собой, лень на горбу тащить было. Зато без машины раньше некоторых на полтора часа добралась.
– Не гунди, есть предложение, – протягивая еще холодную 0,33 полуколу, начал импровизировать я.
– Предложение? Лишняя рука и сердце, с одной стороны, мне не помешают, но вот сердце еще не видно, скажем, а с рукой твоей волосатой как я буду смотреться?.. Фу! Мака, давай поинтересней что-нибудь.
Вот за что я эту Нюшу люблю и уважаю, диалог она всегда поддержит, причем сама с собой, ей только реплику подать. Можно было подождать минуту, она нашла бы, что себе ответить, но, чувствуя себя виноватым за опоздание, я продолжал:
– Поинтересней? Я тут по дороге голубя чуть не сбил, так он мне, зараза, фак показал и на крышу нагадил.
– Это к деньгам, Макунчик, доставай четыре сольдо, сейчас закопаем, а как искупаемся, тут уже тонна баксов колоситься будет.
И она принялась палочкой ковырять в сухой глине подобие траншеи.
– Чего мелочиться!
Я высыпал в траншею всю мелочь, прикрыл свернутым в трубочку стольником, засыпал землей, тщательно разровнял.
– Ну, Нюся, мы теперь заживем!
– Раны мы, что ли, чтобы заживать? Пошли купаться скорее.
Нюся вскочила, демонстративно покачивая бедрами, продефилировала к воде.
– Эй, а высиживать Пушкин будет? – закричал я вдогонку, поднимаясь и ставя для надежности на «схрон» бутылку…