Пришла в себя через несколько дней, стала ходить по палате. За окном ужасный вид на заброшенную стройку. Полное ощущение апокалипсиса. В конце концов сбежала, поскольку вид из окна убивал. Спать не могла, крутило живот. Через несколько дней пришла за справкой для предъявления на работе. Лечащий врач не повернулся в мою сторону. Говорил холодно, через медсестру. Стало ужасно стыдно, но что я могла поделать?
Став старше, по врачам в основном бегала сама. Благо, тогда это всё было бесплатно.
Да, характер у меня был далеко не сахар. Я была упрямой, своенравной, знала, чего хотела. Говорить начала рано, была большая болтушка и фантазёрка. Тараторила я без умолку, и мать часто просила помолчать.
Как и все нормальные девочки, могла на ровном месте устроить истерику. Помню, однажды мать приготовила курицу. Мы с сестрой стали спорить о том, кому достанется крылышко, кому бёдрышко. Мне нужна была истерика, поэтому сначала потребовала крылышко, а потом обиделась, что не дали бёдрышко. Бедная мать! Она всячески старалась погасить конфликт, приходила потом в детскую, предлагала оба кусочка. Но я отворачивалась, обиженная и заплаканная.
Сегодня подобные фокусы выкидывают мои дочки. Истерика на ровном месте – обычное дело. Вспоминая себя, даю ребёнку прокричаться, ведь он просто хочет выпустить пар. Иногда бывает трудно сдерживать эмоции, дети порой мастерски выводят взрослых из себя. Спасает понимание того, что это естественное поведение для девочек, а может, и для мальчиков, в возрасте от двух до четырёх-пяти лет. Как говорит один из моих знакомых, мальчики в этом случае начинают драться.
Когда старшая дочь научилась отслеживать свои состояния, я стала спрашивать:
– Тебе хочется просто поплакать?
– Да, мама, хочу поплакать.
– Что-то случилось, или не можешь понять причину?
– Не знаю почему, но хочется плакать.
Тогда я обнимаю её, и через пару минут слёзы высыхают. Тут важно принятие и понимание того, что иногда ребёнку нужно просто выпустить пар. Он цепляется за любую возможность, чтобы устроить истерику, подраться или поплакать.
Едва научившись говорить, стала требовать, чтобы со мной говорили по-взрослому. Терпеть не могла сюсюканья. Даже слово «подушка» казалось слишком уменьшительно-ласкательным.
– Подуха! – восклицала я.