Приняв у Толстоватого свою саблю, я
делаю пару взмахов и, чувствуя в руке давно ставшую привычной
тяжесть холодного оружия, иду в центр круга. А через секунду ко мне
присоединяется и противник. Его губы кривятся в усмешке, вздергивая
жидкие, но старательно нафабренные усы и демонстрируя крупные
желтоватые зубы. Вот только надолго ли…
Долго и низко тянется возглас
поручников: «на‑а‑ача‑а‑а‑али‑и‑и»… Со свистом взлетают клинки,
сверкая на морозном солнце, короткий скрежет столкнувшейся стали, и
мы дружно откатываемся друг от друга. А франт быстр!
Кружимся, время от времени вспарывая
воздух изогнутыми клинками, сходимся ближе… места резко становится
меньше, и уже невозможно уйти от удара, можно только блокировать
его. И снова сталь скрежещет о сталь, не позволяя острому лезвию
коснуться кожи. Атака! Отход, атака! Парень молод и в великолепной
форме. Он может прыгать так еще долго, и не факт, что я выдержу его
темп, а значит… значит, бой надо прекращать как можно быстрее!
Ухожу от очередного резкого удара,
разрывая дистанцию, внимательно наблюдаю за двинувшимся по кругу
противником. Взор заполняет красная муть и, уловив момент его
следующего шага, срываюсь в атаку. Он успевает… почти успевает!
Нога, только что искавшая опору справа, уходит назад, оружие
взлетает вверх в попытке выставить блок. Скручиваю тело тугой
пружиной, сабля моментально перекочёвывает в левую руку, прыжок в
сторону, разворот корпуса… и падающий сверху клинок чисто смахивает
руку не успевшего перестроиться противника. На все про все
понадобилось меньше секунды, а отрубленная кисть франта уже падает
наземь, все еще сжимая эфес понтовой сабли. И изящно гравированный
клинок звенит на мерзлом грунте, по твердости мало уступающем
бетону. Песка здесь нынче нет.
Сжимающий кровоточащую культю
противник падает следом за своим оружием. Шок? Похоже на то. Но
подходить к бывшему франту не тороплюсь. Тем более что в круг уже
ворвались поручники и предусмотрительно доставленный ими
доктор.
- Виталий Родионович, все в
порядке? - Оказавшись рядом, Толстоватый моментально вывернул
из моей подрагивающей руки окровавленную саблю и, получив в ответ
кивок, облегченно вздохнул. Одним коротким движением вытерев клинок
своим белоснежным платком, Вент Мирославич, по существующему
обычаю, отдал заалевший кусок дорогой ткани поручнику франта… Я
усмехнулся.