– Рутт, там… дети.
– Что это у них на коже… на лицах?
Среди детей она разглядела одного отца: борода седая с ржавым, в глазах – печаль, свойственная некоторым отцам, когда они отсылают своих детей в последний раз. Однако детские лица привлекали больше внимания. Татуировки.
– Это они пометили себя, Рутт.
Капельки черных слез. Нет, теперь я вижу ясно. Это не слезы. Слезы высохли и больше не вернутся. Это отметины – на лице и ладонях, на руках и шее, на плечах и груди. Эти отметины.
– Рутт.
– Что, Бадаль?
– У них есть когти.
Рутт прерывисто выдохнул и весь затрясся.
– Попробуй теперь, Рутт. Попробуй открыть глаза.
– Я… я не могу…
– Попробуй. Должно получиться.
Отец вместе с толпой когтистых детей подошел ближе. Они держались настороженно. Не ожидали нас увидеть. Не искали нас. Они пришли не к нам на выручку. Было видно, что они тоже страдают – жажда сжала их лица когтистой костлявой рукой. Когти приносят страдания.
Однако отец, остановившийся перед Руттом, отстегнул с пояса бурдюк. По легкости и толщине было видно, что воды там осталось совсем чуть-чуть. Выдернув пробку, отец протянул бурдюк Рутту.
Тот выставил вперед Ношу.
– Сначала ей, – произнес он слабым голосом. – Прошу, сначала малышку.
Жест был понятен и без слов. Отец не мешкая подошел ближе и наклонился к свертку, а Рутт тем временем откинул ткань, скрывавшую крошечное, сморщенное лицо.
Отец вздрогнул, поднял голову и пристально всмотрелся в узкие глаза-щелочки Рутта.
Бадаль ждала, затаив дыхание.
Затем отец встряхнул бурдюк, наклонил горлышко к губам Ноши, и оттуда тонкой струйкой полилась вода.
Бадаль вздохнула.
– Это хороший отец, Рутт.
Один из когтистых детей – на год или два старше Рутта – подошел и аккуратно забрал у него Ношу. В иной раз Рутт бы сопротивлялся, но сил не было. Когда чужой мальчик забрал сверток, руки Рутта остались согнутыми, как будто он все еще держал Ношу. Бадаль увидела, как напряжены его мышцы и сухожилия. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз видела Рутта без Ноши на руках, но не смогла.
Ребенок теперь был призраком у него на руках.
Отец, плача – Бадаль видела следы от слез на его грязных, щербатых щеках, – вставил горлышко бурдюка в губы Рутту. Выдавил несколько капель, потом еще.
Рутт сглотнул.
Остальные когтистые дети проходили мимо, к свернувшейся кольцом Змейке, снимая с пояса бурдюки. Их было явно недостаточно, но они все равно шли.