– Ах, Киш, это все неактуально! Очевидно, я не могу оставить у себя эту девицу, как бы тебе не хотелось записывать за ней ее болтовню. Это даже не обсуждается. Обсуждается лишь то, как, куда и на каких условиях ее передать.
– Ну так почему бы просто не исполнить долг гражданина и не передать ее Левишу?
– В лучшем случае, это мне ничего не даст. Если бы я сразу ее передал, это была бы гражданская позиция, а так будут говорить, что я испугался сгоревшего флигеля. Да и Левиш не относится к числу моих сторонников. Не думаю, что он поможет представить передачу ему Даши в нужном свете.
– Господин Романо высказывал заинтересованность, —заметил Киш.
– Возможно, – задумчиво проговорил князь, – об этом имеет смысл подумать. Но Романо хитрец, если раньше он был бы готов на переговоры на моих условиях, то после вчерашнего вечера переговоры будут на его условиях, а ему палец в рот не клади.
– А что насчет ее кольца, мой господин? Вы оставите его себе?
– Кольцо! Да, вещь отличная. К сожалению, полагая, что оно от меня никуда не уйдет, я вернул его Даше. Его бы надо как-то оставить. Эта вещь достойная коллекции Мансуто.
Вдруг Милон остановился.
– Стоп. А ведь это мысль! – воскликнул он, – Мансуто сам отдаст за это кольцо то, что нам нужно!
Киш оживился.
– Вы полагаете, он пойдет на сделку? – спросил он.
– Без сомнения! Он, конечно же, захочет это кольцо. Он всегда не уверен в себе. Это же у него просто мания. Для него это даже будет не предмет коллекции. Он с ним расставаться не будет, уверяю тебя. А Даша пойдет в нагрузку.
– Киш, – продолжил Милон уже деловым тоном, – завтра после дебат на студии я поговорю с Мансуто и сделаю ему предложение. А вы подготовьте текст договора. О Даше ни слова! Оформите все так, чтобы он не смог ее потом вернуть. Пусть это будет для него сюрпризом.
Милон довольно рассмеялся.
* * *
Вечером Дашу так и не пригласили к князю. Впрочем, она почти не расстроилась. Весь этот день она тренировала свое вѝденье. К обеду она таки не только вышла из комнаты, но и вышла во двор. Здороваясь с дворником, кухаркой, садовником и другой челядью, она, держа руку в кармане штанов, то надевала, то снимала свое кольцо. Даша старалась не столько закрепить в сознании «закольцованный» образ собеседника, сколько хотела научиться «улучшать» его, когда кольцо снималось с пальца. Сделать их глаза добрыми. Зачем видеть вокруг себя настороженные и недоброжелательные лица, когда в этом мире существует такая гибкость зрения? В отношении дворни это было не слишком сложно. Они не сторонились и не чурались Даши, несмотря на то, что новость о подпалённом оборотнем-загра̀нницей доме инспектора уже разнеслась по усадьбе.