–
Откуда они пришли? – спросил Духарев.
–
Вроде с волока, – не очень уверенно ответил Понятко. – Я далеко не
бегал, точно не скажу, но точно, что от Днепра.
Воины оживились. Если разбойник от реки
скачет, значит, или спугнул кто, или – с добычей.
–
Бьем? – Тусклые обычно глаза древлянина Шуйки заблестели от
жадности.
Духарев с Устахом переглянулись: в общем все
было ясно.
–
Бьем, – сказал Духарев. – Какие могут быть вопросы? Только на этот
раз мы – зачинщиками! – ревниво добавил он.
–
Да ладно уж! – Устах ухмыльнулся. – Только Понятку мне дай. И
Машега.
–
Машег, ты как? – для порядка спросил Духарев.
Он
знал, что хузары предпочитали держаться вместе, но понимал, что во
второй группе тоже должен быть мастер-стрелок.
–
Пойду, – отозвался Машег. – Если Понятко меня петь заставлять не
будет.
Они с Поняткой были приятели, а шутка была
старая, потому никто не засмеялся.
–
Клёст, Свей с лошадьми, – распорядился Устах. – Остальные
проверьтесь: чтоб не звякать там, не кашлять и не
пердеть.
Через несколько минут вторая группа гуськом
втянулась в густую траву, чьи стебли в сумраке казались совсем
черными.
Духарев выждал положенное время и, сделав
знак своим, тоже нырнул в траву, в щель, оставленную возвращавшимся
разведчиком. За Серегой бесшумно проскользнул Рагух, за хузарином –
лучший из Серегиного десятка, Гололоб. За Гололобом – семеро
оставшихся. План ночной атаки был просчитан до мелочей и не раз
опробован в деле.
Сергей скользил, пригибаясь, между высоких
стеблей. Он двигался почти бесшумно, аккуратно раздвигая траву.
Серые утренние сумерки – хорошее время. Его, Серегино,
время.
Когда ветерок донес кислый запах разбойничьей
стоянки, Духарев подал знак: «Стой!» – и сам замер. Медленно
потянул носом («взял», как сказал бы Рёрех) воздух. Потом еще
раз.
Пахло травой, людьми, лошадьми, мясной
похлебкой, должно быть, старой, потому что дымом не пахло: степняки
огня не разводили. А ведь здесь, в низине, трава еще не растеряла
влагу, и пожара можно было не опасаться. Это позже, когда солнце
основательно высушит степь, случайной искры будет достаточно, чтобы
понеслась по Дикой Степи огненная волна.
Духарев однажды видел такой пожар и помнил,
как они обходили раскинувшееся на сотни стрелищ[1] серое
пепелище, которому лежать мертвым до первого дождя. А дождь этот,
может статься, выпадет аж через месяц. Всему живому в огне –
смерть, а под хороший ветер пал мчит вдвое быстрее лошади. И даже
если поднявшийся от твоей искры огонь и обойдет тебя стороной,
богини степей не простят жестокости. Найдут как
отомстить.