– За что?! – как мне казалось заорал я, хотя фраза выходила изо рта не меньше пятнадцати секунд.
– Что у тебя за приход такой, ты очень невовремя ничерта не соображаешь – пробормотал он – на держи вот, они могут выломать люк, сматываемся отсюда.
– Так это все-таки канализация?! – воскликнул я, взваливая на плечи протянутую мне Индию, пощечина возымела некоторый эффект – ее тело больше не казалось мне таким невесомым, как раньше.
– Она самая – улыбнулся Геллерт и как могли, мы быстро направились в сторону доков.
Трудно было сказать, что радовало меня больше всего: яркий опыт галлюциногенов, копы, которые не оказались адскими псами и не утянули меня в тартар, или же факт того, что мы не остались лежать в канализации с печатью смерти на сетчатке глаза, вместо фейс-контроля.
На следующий день я вяло притащился на работу. С момента обнаружения трупа, в парке стало безлюдно, только редкие посетители и сами работники катались на аттракционах, отчего в воздухе висела атмосфера вечеринки одиноких лузеров. Я по полчаса катался на карусели, обняв пластиковую белую лошадь в нарисованных голубых ленточках. В обнимку мы медленно разъезжали кругами и разноцветные огоньки сливались у меня перед глазами в одно пятно – 112 часов действия таблетки еще не закончились. Впрочем, эффект шел на спад, и с каждой минутой на душе у меня становилось тоскливее. Каждый день по кругу, прямо как на этой карусели, каждый день темнота, подавляющая сознание. Я хотел увидеть хотя бы декоративное солнце, подобие нормальной жизни, которую у меня отняли, взглянуть одним глазом и убедиться, что она где-то еще существует.
– Вот бы с этого колеса осмотреть границы города – взвесив кое-что в уме, произнес я, впервые с интересом взглянув на колесо.
– Не выйдет – отозвалась Доминика, которая от скуки пришла составить мне компанию – темно.
– Без тебя знаю, что темно – отмахнулся я.
– Да и что ты хочешь там увидеть? – без интереса спросила она, лениво затягиваясь сигаретой.
– Хочу увидеть, как отсюда выбраться, пойдем-ка прокатимся.
Доминика безразлично повела плечами и, выпуская пелену дыма в рот прохожим, побрела за мной. Мы прошли мимо огромной медузы, вместо щупалец которой на длинных цепях висели сиденья с откидным верхом, обогнули полосатую палатку с хот-догами, голубой фургончик с карамельными яблоками и втиснулись в конец скромной очереди на колесо. Купив билеты, мы забрались в кабинку и медленно покатили к воображаемым облакам. Свысока я мрачно взирал на разбитый участок разноцветной юдоли, дававшей нам приют. Отсюда казалось, что город берет чужое счастье, кладет его на свою электрическую наковальню, бьет сверху железным молотком, высекает сгустки горячего неона и щедро поливает им окна, вывески и двери своих кафе, потому что кроме них на мили окрест не было видно ровным счётом ничего.