Пещерки, хвала богам, оказались неглубокими, без разветвлений.
Парень с отвращением обнаружил, что они были выстланы осколками
крупных полупереваренных костей – возможно, и человеческих...
Спустившись к реке, он увидел, что Аунк спит. Лицо учителя было
таким усталым и обескровленным, что Орешек не стал его будить и со
вздохом поплелся собирать валежник, чтобы сложить погребальный
костер для злосчастного Коряги.
Позже, когда был отдан печальный долг погибшему, учитель и
ученик сидели у воды и спорили, взять ли с собой для доказательства
голову одной из тварей или хватит гребня-топора.
А доказательство было необходимо – на слово им вряд ли
кто-нибудь поверил бы (хотя, возможно, Аунка и не осмелились бы в
глаза обвинить во лжи). Ведь существа, с которыми только что шел
бой, не принадлежали к Миру Людей, а были чужаками, заявившимися из
загадочного Подгорного Мира. Даже Подгорные Охотники –
немногочисленные лихие парни, знающие дорогу в те опасные
края, – не могли похвастаться, что им известны все обитающие
там твари.
Аунк пытался запихать гребень-топор в свой дорожный мешок, когда
Орешек набрался смелости заговорить о последних мгновениях боя.
Голос Аунка стал суровым:
– Я открыл тебе много тайн, но эту, самую опасную, хотел
приберечь до последних дней моей жизни... ты знаешь, мне осталось
жить семьдесят четыре дня.
Орешек искоса бросил взгляд на осунувшееся, землисто-серое лицо
учителя. Тонкая кожа так обтянула острые скулы, что, казалось,
вот-вот порвется.
– Но я знаю, что ты будешь мучиться неизвестностью, ты
ведь любопытен, как сорока. Что ж, слушай: ты сам не знаешь, какое
тайное умение носишь в себе...
Душа Орешка сладко заныла в предчувствии чего-то необычного,
жутковатого, но невероятно притягательного.
– Человек – ленивое животное, – серьезно и строго
продолжил Аунк. – Он понемногу пользуется тем, что дали ему боги. А
я научу тебя сразу выплескивать то, что скрыто в тебе. Силу,
ловкость, зоркость...
– Ты забыл про ум.
– Про твой-то ум не грех и забыть... Молчи и слушай.
Прошлым летом я заставлял тебя подолгу смотреть на лезвие меча,
сверкающее на солнце. Ты еще скулил: мол, голова кружится... Так
вот: я вводил тебя в особое состояние между сном, бодрствованием и
смертью... Молчи, я сказал! Ты этого не помнишь и помнить не
можешь. В этом колдовском сне ты заучил одну фразу... нет, не ту,
что сегодня услышал от меня. Этот набор слов у каждого свой,
неповторимый. Вот эта фраза, прочти ее – только, во имя Хозяйки
Зла, не вслух!