– Ты извини, – попросил брат, – что я без тебя женился. Так получилось.
– Все хорошо. Ты поступил правильно.
«Не то что я».
Еник вымучил улыбку в ответ на кривоватый ободряющий жест. Алеш перестал притворяться, что способен стоять на ногах, и завалился в грязную солому. Брат сел рядом, плечом к плечу. Мир за пределами красного пятна на полу растворился в каменной тишине.
«Свет тоже скоро исчезнет, и вылезут насекомые. Хорошо, что один из нас колдун».
– Тебя сюда тоже привела та женщина? – спросил Еник тревожным полушепотом. – Я при ней кое-что сболтнул про владыку и господина Кашпара… Мне кажется, она догадалась.
«А мне кажется, я по ним скучаю».
– Теперь она наверняка догадалась, – пробормотал Алеш и почувствовал на себе настороженный взгляд. – Потом объясню.
– Нет, сейчас объясни, – потребовал Еник. – Ты бы видел себя со стороны. Что случилось?
«Забыл. Я же весь в крови дурацкой лошади».
Алеш оттянул белый надорванный воротник и понял, что дело теперь совсем в другом. В мертвой аристократке, ее девере-любовнике и служанке, которая здесь хозяйничает.
Но прежде всего – в длинных полосах на ладонях.
– Я исполнил клятву, – сказал Алеш.
«Исполнил и перевыполнил».
Еник открыл было рот, но промолчал, потому что вдруг загрохотал замок.
– Нам пора, – строго сказала появившаяся на пороге Ютта. – Он уснул.
– Кто уснул? – растерялся Еник. – Куда ты, Алеш?
Он крепко обнял брата, и разорвать это объятие было труднее, чем двойной кожный шов.
– Держись. Я буду рядом.
Еник глядел с ужасом в сужающуюся дверную щель, и Ютта бросила туда:
– До встречи, молодой человек.
«Теперь только в моем присутствии».
Она, скомкав юбку, приподняла перед лестницей подол и обратилась к Алешу:
– Ну что, передумали умирать?
– Пожалуй. Вам-то какое дело?
– Я знаю, что вы чувствуете и о чем думаете, – доверительным тоном произнесла Ютта. – Это все неправильные мысли. Вы можете и должны жить дальше. Главное – разобраться, зачем.
«Ты выбрала Фреток? Я разочарован».
Впрочем, ему ли не знать, что иногда выбор делает себя сам.
На последней ступеньке Алеш стряхнул с подошвы комок крысиного яда.
– У нас будет какая-нибудь история?
– Да. Госпожа потеряла ребенка и от горя повесилась.
«Паршивая справедливость».
– Ясно.
– Тетрадку я сожгла. Уж извините, если она представляла ценность. Сикфара – это мой личный промах, так что я предпочту замести за ней следы и убрать свидетелей.