«Красивая вещь и точно не твоя».
– Это Алеш, мастер-лекарь, – сказал господин Фретка, остановившись на шаг позади. – А это Ютта, жена управляющего.
«Ну хоть кто-то у вас тут женат».
– Ужас, – произнесла Ютта тоном, по которому стало ясно, что она видала похуже, и кивнула на залитый кровью воротник. – Что с вами случилось?
«Попробуй угадать».
– Я неудачно упал с лошади. Объясните лучше, что происходит здесь.
Она сощурилась, словно пытаясь разобрать кривой почерк у Алеша на лбу, а потом, отведя глаза, рвано и глубоко вздохнула.
– Сами увидите. Застегните куртку. Хотя это не поможет. Ладно. Сейчас.
Женщина исчезла в дверном проеме, чтобы через несколько тягучих мгновений высунуть оттуда руку и сделать торопливый пригласительный жест.
Однако сопровождавший его тихий зов растворился в чужом строгом басу. На пороге комнаты вырос широкий, как скала, наполовину седой и крайне суровый мужчина.
«Господин наемник, я так понимаю. Вполне соответствует образу».
Гул его грубого голоса снова раздался у Алеша над головой:
– Это чье?
– Лефгера, – ответил Модвин. – В смысле, его Лефгер привез.
– Это я понял. Кровь чья?
«Меня здесь каждый встречный будет об этом спрашивать?»
– Кобылья, – процедил Алеш. – Ваш человек все может рассказать в подробностях. Кто там стонет?
– Папа! – прозвенело из комнаты.
Гоздава прекратил наконец мысленно его взвешивать и сделал тяжелый шаг в сторону.
Запахло гарью. Шагая по узкому проходу вслед за зелеными жадеитами, Алеш нервничал сильнее, чем перед дверью любого чумного барака. Сквозь высокую арку виднелся свет от окна, и последний истоптанный порог блестел, как лысина. Стоило лишь моргнуть, как жадеиты уползли в сторону, к разрисованной мелом стене детской спальни.
Вероятно, в этой самой комнате присутствовала Ортрун Фретка, но Алеш видел перед собой только двух темноволосых мальчиков-близнецов.
Один из них одетым лежал в постели, поджав к животу ноги, и тихо подвывал. Другой вытаращил на Алеша полные слез глаза, потом, всхлипнув, моргнул и перевел взгляд на брата, которого крепко держал за острое плечо. Лица мальчиков были вытянутыми, а не круглыми, волосы – прямыми, а не кудрявыми, и чернее самого темного янтаря.
«Это не они. Мне следует запомнить. Эти дети выиграли от смерти моих сыновей».
Выходя из комнаты, кто-то низкорослый задел Алеша плечом и тихо извинился. В глазах постепенно прояснилось. У изголовья кровати, закрыв руками лицо, сидела на коленях женщина в мужской одежде. С другой стороны, ближе к окну, подергивался забитый человечек с большим ртом и редкими волосами. В углу управляющий шептался с женой. Гоздава и Модвин, как часовые, молча стояли у прохода.