– Мастер Баво – это вы? – спросил Алеш, обращаясь к дерганому человеку.
Тот быстро кивнул, подскочил поближе и потряс его за руку.
– Будем знакомы. Но я считаю…
– Помолчи, Баво.
Алеш решил сперва, что этот голос донесся из каменной стены, но потом женщина у кровати встряхнула короткими волосами.
Ортрун Фретка уколола его взглядом опухших узких глаз, поджала потрескавшиеся губы и спросила:
– Вы знаете, кто я?
«К сожалению, да».
Алеш склонил голову достаточно низко, чтобы госпожа Фретка восприняла это как единственно верный ответ.
– Тогда делайте свое дело, – сказала она и поднялась на ноги, уступая место у постели сына. – Хоть что-нибудь сделайте.
«Ну, посмотрим».
На столике с парой пустых неподписанных склянок и сложенными в кучу мятыми полотенцами стоял, как жирный лебедь в грязном пруду, серебряный кувшин.
– Это вода?
Баво кивнул. Алеш наконец-то соскреб с рук и шеи запекшуюся кровь. Как только он склонился над постелью больного, его брат затрещал:
– Он сказал, ему есть не хочется. И играть тоже. Я думал, он просто вредничает, а потом его вырвало.
Убрав ладонь от еле теплого лба, Алеш обхватил запястье мальчика, считая удары сердца – и почти сразу сбился, потому что колотилось оно как два.
«Проклятье».
– Ты меня слышишь? – спросил Алеш, заглядывая в полуприкрытые глаза ребенка. – Как тебя зовут?
– Тетрам, – снова ответил за него другой мальчик. – А я Томаш.
– Ладно, Томаш. Мне надо поговорить с твоим братом, хорошо?
Погрузивший комнату во мрак своей тени Гоздава довольно грубо сгреб сына за плечо.
– А ну пошли.
«И лучше не возвращайтесь».
– Тетрам, – позвал Алеш, и мальчик, подняв веки, крепче прижал руки и ноги к правой стороне живота. – У тебя здесь болит? Все время?
– Сначала тут болело, – тихо простонал Тетрам, осторожно отняв одну руку и указав пальцем повыше пупка. – А теперь… ай!
Он дернулся и вскрикнул, когда Алеш приподнял его рубашку и попытался потрогать живот. Язык у мальчика оказался полностью белым. Алеш еще раз послушал сердцебиение, чувствуя, как ускоряется его собственное, и обратился к Баво:
– Как долго это продолжается?
– Уже… к-хм… второй пошел.
– То есть, час?
– День.
Алеш отпустил руку Тетрама, чтобы ненароком не сделать больнее, и, оглядев собравшихся, прорычал:
– Да вы сдурели. – Он распрямился, глубоко вдохнул и потер переносицу. – Так. Ютта, знаете про пять трав?