Языком я запихиваю непрожеванную баранину за щеку и говорю:
– Так, время остановился провести. Не ссы.
Рыцарь фыркает от смеха:
– Надо же, а я-то думал! Ты, красавчик, с тебя штраф за нахальство. Пять ноблей. Гони монету.
Подмигнув Луму, я резко разворачиваюсь, как будто хочу дать подошедшему в ухо, и действительно попадаю ему бараньей ногой в голову. От неожиданности Рыцарь перегибается пополам, а я тычу ему бараньей костью в нос; брызжет кровь, Рыцарь выпрямляется и тут же во весь рост вытягивается в грязи. Лум, охнув, прячется за гриль, прохожие, которые шли мимо по своим делам, тут же окружают нас толпой любопытных зевак.
Пока Рыцарь прочухивается и делает попытку встать, я откусываю еще кусок мяса. Надо же, а с кровью, оказывается, вкуснее.
– Это тебе намек, парень, – дружески говорю ему я. – Никогда не назначай штрафов, которые не сможешь собрать. Такие вещи плохо сказываются на репутации. Ты теряешь уважение толпы.
К нам, раздвигая возбужденных зрителей, уже идет его напарник. Я улыбаюсь, машу ему рукой, и он прячет меч в ножны.
– Извини, Кейн. Парень новичок. Ну, ты понимаешь.
– Нет проблем. Ты ведь Томми, да? Точно, из Подземного источника. Ну что, как бизнес?
Он ухмыляется, довольный тем, что я его вспомнил.
– Да, блин, нормально. А ты знаешь, что за тебя объявлена награда?
– Догадываюсь. И сколько?
– Две сотни. Золотом.
Кусок баранины едва не застревает у меня в горле.
– Большие деньги.
Парень тем временем поднимается с земли и уже тянет из ножен меч, когда Томми дает ему второго тумака в то же ухо.
– Брось, дурак. Это Кейн, понял? Почетный Барон Арго. Будешь на него залупаться, он тебя убьет, а если он пожалеет, так величество сам потом оторвет тебе яйца и съест на завтрак.
Парень решает, что яйца ему еще пригодятся, и оставляет в покое меч.
– Кстати, – встреваю я, – мне бы потолковать с Королем.
Томми поворачивается и смотрит на меня так, будто впервые видит:
– Он занят.
– Позарез надо, Томми.
Томми смотрит вдаль – видно, примеривает, что перевесит: гнев Короля, когда его отвлекут от дела, или благодарность, которую величество еще, возможно, испытывает ко мне. Решение он принимает внезапно:
– Ладно. Пошли.
– Эй, Лум? Вылезай, все кончилось, – говорю я. Он высовывается из-за гриля, и я кидаю ему серебряный нобль из тех, которыми снабдила меня Студия. Я же не вор. – Баранина у тебя, кстати, дерьмовая. Сдачи не надо.