Я поднялся на ноги:
– Понимаю. Что ж, становится поздно. Я должен, перед тем как ложиться спать, кое-что сделать. Мне надо идти.
Она посмотрела на меня, а ее губы сжались.
– Но вы не можете уйти сейчас. Вы только что пришли.
– Сожалею. Мне надо идти.
– Вы хотите сказать, что не желаете оставаться?
– Дело не в том, что я хочу, а в том, что собираюсь сделать.
Она подняла руки и пробежалась пальцами по волосам. Возможно, это самый провокационный жест, на который способна женщина. Я был почти побежден, но все-таки не совсем.
– Я хочу, чтобы вы остались.
Я отрицательно покачал головой:
– Мне действительно надо идти.
Несколько мгновений она внимательно смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Затем пожала плечами, опустила руки и встала.
– Что ж, если вам так хочется. – Она подошла к двери, открыла ее и вышла в переднюю.
Я не хотел уходить. Мне пришлось сделать усилие, чтобы выйти в коридор.
– Может быть, вы согласитесь как-нибудь поужинать со мной или сходить в кино?
– Это было бы очень приятно, – вежливо ответила она. – Всего доброго.
Она слегка улыбнулась и захлопнула перед моим носом дверь.
Конечно, все это не могло так оставаться. Отношения между таким мужчиной, как я, и такой женщиной, как Хелен, рано или поздно должны были стать более сложными.
Я пытался выбросить ее из головы, но безуспешно. Перед моим взором стояло выражение ее глаз, когда я уходил. Я знал, что меня ждут неприятности, но она была такой притягательной, что любые проблемы казались несущественными. В моменты просветления я говорил себе, что, судя по всему, она сильно развращена, но потом думал – ну и что?
В следующие пять или шесть дней она не выходила у меня из головы. Я не говорил Джине, что видел Хелен на вечеринке, но моя секретарша была слишком догадлива, и я стал ловить на себе ее загадочные вопросительные взгляды.
К шестому дню я уже почти дошел до ручки. Эта симпатичная блондинка заняла в моей голове столько места, что я не мог сосредоточиться на работе. Я решил вырвать эту занозу и, придя домой, позвонил ей.
Ответа не было. Я звонил три раза за вечер. На четвертый раз, около двух часов ночи, трубку сняли, и я услышал ее голос.
– Алло?
– Это Эд Доусон, – проговорил я.
– Кто?
Я усмехнулся в трубку. Все было шито белыми нитками. Мне стало ясно, что она так же интересуется мною, как и я ею.