вдыхая больную осеннюю муть.
В сыром полумраке, пропахшем капустой,
сюда прилетевшем из створки окна,
со мной солидарным в апатии, грусти,
взираю на то, как мрачнеет луна.
Средь жёлтых, давно выгоравших обоев
на старом единственном стуле сижу,
три дня находясь в неуютном запое,
газетной, чудной самокруткой дышу.
Прожженье прикрыто просаленной тряпкой.
Давно исхудал, седина в волосах.
С густыми усами, в потрёпанных тапках,
в протёртых, уже пожелтевших трусах.
За тюлем немытых и потных стекляшек
темнеет почти что беззвёздная ночь.
В помятой, обляпанной майке-алкашке
гляжу отчуждённо и будто бы прочь.
Христос в запылённом иконном окладе.
Живу, как скотина, дурак, стыдоба.
В стесняющей будке квартирного ада
осталось лишь выть, забывая себя.
В цементно-бетонном каркасе, капкане,
в коробке, по факту почти навесу,
в селёдочно-луковом, пряном духмане
смотрю на клеёнку, роняю слезу…
Горенье свечей в полутьме, полусвете,
какие так лишни с утра или днём,
венчают старания зимних эстетов
и ужин за щедрым, овальным столом.
Конфетная горка в плетёной корзине
и в бронзовых кольцах салфетки у рук,
приборы, фужеры с вином, мандарины
на бежевой скатерти, что в полукруг.
Салютные брызги за близким окошком,
беседно-уютный мотив тишины
и пепельно-чёрная, тихая кошка
к романтике встречи судьбою даны.
Волшебность в любимых, немыслимых дозах,
совместный диванно-постельный расклад,
душевность, телесность в услужливых позах
красивейший праздник затем завершат…
Наталии Воронцовой
Квадратная комната хочет стать шаром!
Все стены, как форменный выпуклый акт,
почти полукруг, сотворённый пожаром,
с крутой деформацией вмиг, просто так.
Круженье вещей неподвижных в жилище,
вращение кадров и мутных картин
от стенки до стенки, от верха до днища,
замена местами низин и вершин.
Эффект симулятора разных полётов,
аналог большой центрифуги, пике,
аффект от нокдауна, длящихся родов,
синоним контузий, инфаркта в реке.
Момент нахождения в качке иль шторме
похож на мгновение здесь и сейчас.
Болезнь головы уже вовсе не в норме.
Здоровье спасает таблеточный шанс…
На маленьком участке фронта
Горелые бело-кирпичные груды,
как ворохи сахарной свёклы в полях.
В промятые пахоты всеяны люди
с кровавыми касками на головах.
Раздолье покрыто золою остывшей,
и каждый сгоревший почти обнажён,
растерзан осколками каждый почивший,