Не понимают, лупают оловянными глазами и молчат. Ладно,
попробуем зайти с другой стороны.
- Вы разве не видите, что подлый супостат упорствует и по
сию пору не сложил оружия? Тому ли учил чудо-богатырей
генералиссимус Суворов? Не слышу ответа, господа офицеры!
Взгляд правофлангового, усатого детины лет тридцати пяти с
пройдошистой рожей ротного старшины, мигом приобрёл осмысленное
выражение. Покосился на меня, на лежащие шпаги…
- А хуле теперя! На штык их, робяты!
Управились меньше чем за минуту. Слегка погрустневший Бенкендорф
подал шпагу, потерянную мной в героической битве у стола.
- Спасибо, поручик. О чём печалишься?
- Простите, государь, но я так и не смог выполнить ваше
приказание.
- Какое?
- О проведении политинформации. Не зная, что сие из себя
представляет, я взял смелость…
- Пустое, ты всё правильно сделал.
- Да?
- Ну конечно же. Настоящая политинформация - суть
объяснение подчинённым подлой природы врага, определение врага на
сегодняшний день с государственной точки зрения, и, главное,
объяснение, почему уничтожение супостата является благом не только
для державы, но и для каждого солдата по отдельности. Ты прекрасно
справился, Александр Христофорович, проявив разумную инициативу,
соответственно должен быть вознаграждён.
- Ну что Вы, государь, не за награды… - слишком
ненатурально начал отнекиваться Бенкендорф.
- Верю, конечно верю, что движимый исключительно помыслами
о благе Отечества… - чего я несу, он же немец? - Да, Отечества!
Кончик шпаги упирается в грудь лежащего без памяти генерала,
получившего графином в лоб.
- А вот скажи мне, поручик, каким манером сей мерзавец
похитил твой орден да себе нацепил? Изволь исправить недоразумение
и не допускать подобного впредь!
Бенкендорф присел на корточки и дрожащей рукой потянулся к
звезде Георгия второй степени. Остановился, недоверчиво подняв
голову:
- Государь, но он же генеральский?
- И чего? Зато будет куда расти и к чему стремиться.
Карьеризм, братец, подобен елдаку! У каждого офицера быть
непременно должен, но показывать его на людях неприлично. Но мы тут
все свои, не так ли? Не стесняешься же ты в бане?
Оставив свежего кавалера радоваться награде, обращаюсь к
солдатам, тьфу, то есть офицерам:
- Ну что, господа лейб-кампанцы, каковы ваши дальнейшие
действия? Вот ты что скажешь? - палец указывает на гренадёра,
первым пошедшего в штыковую.