Мишке о шарфе не рассказываю - в лучшем случае сочтёт
сумасшедшим, в худшем же… А вот об остальном можно. Он сначала не
поверил, решил что разыгрываю, но потом как-то разом перестал
смотреть с жалостью, будто на деревенского дурачка, и увлёкся. И
требует всё новых и новых историй. После войны, говорит, книжку
нужно написать, как товарищ Толстой. Ну, это, конечно загнул… где
я, а где Алексей Николаевич? Да и интересного не очень-то много -
дворцы видел, кареты, войска в старинном обмундировании, похожие на
оловянных солдатиков, баб в пышных платьях с почти голыми титьками…
Прям так и есть - тряхнуть чуть-чуть, и выпрыгнут из низкого выреза
точно в руки. Ещё с королём французским разговаривал у него же
дома. Король не понравился. Королева, кстати, тоже. Не так, чтобы
совсем страшная, а не легла душа, и всё тут.
Каждую ночь в голове кино крутится, и каждый раз новые фильмы
показывает. Хорошие такие, цветные… Жаль только, заканчиваются
одинаково - бьют чем-то тяжёлым и душат шарфом. Не к добру это.
Убьют меня скоро, чувствую.
- Так ты мыться пойдёшь? - Мишка обрывает неприятные
воспоминания тычком в бок и забирает бутылку с коньяком. - А то я
один. И потом тоже…
Этот может и в одиночку, такая вот натура вологодская - что
водку пить, что фрицев бить… везде поспеет.
- Погоди, Миш, сейчас иду. Внутри что-то… ну понимаешь.
- Очень понимаю! - Варзин ухмыльнулся и зачастил, окая так,
что даже мне, волгарю, завидно стало. - Чего не понять-то? Когда
меня с колхозу по спине мешалкой погонили, оно тоже в грудях аж
стеснение выходило.
- А это здесь с какого сбоку припёка? Хотя постой, тебя
разве раскулачивали?
- Зачем? - удивился Мишка.
- Ну, не знаю…
- Не знаешь, так не говори! С председателем добром
договорился - он выгоняет по-хорошему, а я в область уезжаю и к его
жене больше ни ногой. Да, а чо… ноги ведь там не главное.
- И что, больше ни-ни?
- Как сказать… Погодь, заболтал, Пал Петрович, совсем. Об
этом начинали-то?
- О чём же?
- О понимании, Паш, исключительно о понимании! - Варзин
махнул рукой и достал спрятанную было бутылку. - Вот ей, родимой,
только и спасался от внутреннего угнетения. Потом уж попустило,
когда женился, а так бы совсем беда. Давай что ли?
- Прямо так?
- А чо такого?
Я поискал взглядом крышку от котелка, помню же, что на столе
должна быть. Ага, вот и она, на самом краешке… Взять не успел -
тяжело вздрогнула земля, ударила по ногам и ушла из-под них, будто
живая, а её вскрик от страшной раны утонул в грохоте разорвавшегося
снаряда.