Он еле доползает до кухни и запивает мутной водой какую-то таблетку, надеясь, что это был обезбол. Потом оборачивается и в отражении грязного зеркала видит себя. Худого, бледного, опухшего.
Красивого.
В той же одежде и лицо одинаковое.
Декабрь.
На руках у меня засыпай
Она плачет навзрыд, в грязные ладони собирая бриллиантовые слёзы. Она совершенно не понимает, что делает. Она совершенно не думает ни о чём. Она совершенно тупая и мерзкая.
Хрущёвская квартира. Накурено. Густой дым, как молочная пенка, застилает глаза. На кухне одиноко болтается лампочка. У ножки стола стоят три пустые бутылки водки. На плите стоит белый чайник-свистулька с нарисованными на нём рыжими цветами.
Только он и она.
Она за столом с бутылкой водки – гасит разум сильными размеренными ударами. Он в туалете – пытается реанимировать давно умерший голос души. Мученица за стеклом серванта отчаянно просит Бога выколоть ей глаза. Но и он, и она заняты лишь собою.
На балконе пластиковое дно с морем, чьи просторы бороздят разбухшие бычки. Это пластиковое дно – единственное, чем они дорожат. Больше ничем и никем.
Только пепельным морем и неудачным «спасательным» окурком.
Он возвращается на родной стул, вдоволь нахлебавшись ржавой воды. Она смотрит на него вся в слезах. Она медленно сползает со стула и на четвереньках, шатаясь, аллюром приближается к нему. Она проводит рукой, охваченной тремором, по его выпирающим венам, а затем аккуратно переносит его руки на шею с синяками.
Сидит у его ног, как брошенная псина.
Молчат.
Она надеется, что он станет маяком в этом шторме.
Он надеется поскорее влить стопку.
Она не отпускает его руки.
Он хочет водки.
Она удерживает его, наматывает поводок на тонкую кисть.
Он зубами обгрызает руку, что кормит его.
Она наслаждается, упивается.
Ведь с ним она в безопасности.
Ведь он может её защитить от любого.
Кроме самой себя.
Сделал дело – гуляй смело. Наконец-то обжигающая жидкость ползёт по стенкам горла.
А дальше гниль.
Красный крест.
И чёрная решётка.
В прощальной записке он напишет, что в тюрьме нет пластикового дна для сигаретных концов, а у них на балконе оно было. Только курила лишь она одна.
Умереть ему будет не суждено – сокамерники перехватят.
Он так и останется тем самым мягким «LD», который нечаянно упал в бескислородное море.
И распух.
Декабрь.